Война
Познакомившись в главнейших чертах с бытом древних германцев, мы видели, что им нужно было много земли, и что этой земли с каждым поколением становилось относительно все меньше и меньше: приходилось отнимать ее друг у друга, вести с соседями ожесточенную борьбу из-за земли. Средств к жизни не хватало, и надо было пополнять их грабежом и набегами. С другой стороны, каждое племя и даже каждая часть племени (колено, область) представляла собой самостоятельное государство, которое могло вести войну с другими такими государствами; даже частное лицо могло набрать дружину или просто шайку охотников и произвести с ними набег на соседей, начать войну на свой страх; кроме того, обычай кровавой мести вызывал постоянные столкновения между родами, которые вели настоящую войну друг с другом. Припомнивши все это, мы легко поймем, какое значение должна была иметь война в жизни древних германцев. Она не представляла собой, как теперь у цивилизованных народов, исключительного события, нарушающего обычный порядок жизни, катастрофы, которую стараются всеми силами предотвратить. Война была обычным явлением в древнегерманском быту, нормальным состоянием этого грубого, полудикого народа. Вот почему все источники так много говорят о «любви» германцев к войне, об их пресловутой воинственности и склонности к раздорам. «Когда германцам не угрожает внешняя опасность, говорит один из этих источников, они воюют между собой»; по словам другого, вся жизнь их проходит в войне и охоте; живут они набегами и грабежом. Любопытную в этом отношении картину нравов того времени дает Цезарь, который рассказывает, что к германцам за Рейн доходили слухи, будто бы земля галльского племени эбуронов предается разграблению, и все приглашаются туда за добычей; сейчас же в племени сигамбров собирается отряд в две тысячи всадников, которые производят набег на эбуронскую область и возвращаются домой с обильной добычей в виде пленников и скота.
Черты военного и мирного быта древних германцев до того переплетались между собой, что почти невозможно провести резкую грань между тем и другим. Как мы уже видели, германец и в мирное время никогда не покидал своего оружия, следовательно, между воином и мирным гражданином не существовало никакого различия; наказание преступника в виде кровавой мести представляло собой настоящую войну между двумя родами; передвижение племени с одного места на другое являлось походом вооруженного войска, потому что по дороге постоянно приходилось отбиваться от нападений, а самая цель передвижения — захвате новой земли, — почти всегда вела за собой войну с прежними жителями этой земли. Так как главной причиной, заставлявшей отдельные роды образовать более обширные соединения — колено, племя, народ, — была совместная защита от общих врагов, то и эти первоначальные государства германцев носили преимущественно военный характер: глава такого государства был не только государь в нашем смысле, т. е. правитель, заботящийся о внутреннем порядке страны и благосостоянии своих подданных, сколько военный предводитель, который ведает защиту племени от внешних врагов, руководит им, как войском, и почти совершенно не вмешивается во внутреннюю жизнь своего народа. Части, на которые распадалось древнее германское государство-племя (колена или области, сотни, родовые общины) представляли собой деления войска: из ста свевских областей каждая должна была поставлять по тысяче воинов; вообще у всех германских племен из каждой области набиралось по сотне юношей-пехотинцев, которые сражались среди рядов конницы (об этих смешанных отрядах подробнее будет сказано дальше); самое мелкое деление — род представлял собой во время войны отдельный отряд.
Поход
Германское племя, особенно вначале, было в сущности странствующим войском, всегда готовым к защите. Это войско сопровождают обыкновенно женщины и дети, которые присутствуют при битвах, воодушевляя своих, часто даже принимая непосредственное участие в сражении; в случае поражения, они нередко убивали себя и своих детей, чтобы только не попасть в плен и не сделаться рабынями. Во время похода каждый сам заботился о себе, о своем вооружении и пропитании; с этой целью при войске шли стада, которые не могли стеснять воинов, так как пастбища по дороге было сколько угодно. В повозках и на вьючных животных везли хлеб и припасы, а иногда германец забирал с собой в поход и свою избу, чтобы поставить ее в том месте, которое займет племя. Если поход очень затягивался, то племя останавливалось для посева. Так странствовали по всей Германии в течении трех лет узипеты и тенктеры, прогнанные свевами с прежних мест своей оседлости; также шли кимвры и тевтоны, от нашествия которых Рим едва был спасен Марием. Остановившись, германское войско не строило укрепленных лагерей, подобно римлянам, а окружало место своей стоянки кругом из повозок (повозки древних германцев представляли собой четырехугольные ящики, поставленные на четыре массивных колеса), устраивая таким образом Wagenburg или «табор», как это называлось у чехов и малороссийских казаков. В случае очень продолжительной стоянки, повозки засыпались землей до колес, и весь круг укреплялся еще частоколом. Во время битвы в этих повозках сидели женщины, которые криками ободряли сражающихся, приносили им пищу, перевязывали раны; иногда своими мольбами они останавливали бегущих, указывая на угрожающее рабство, которого германцы особенно боялись для своих женщин (в виду этого договор между двумя племенами считался крепче, если между заложниками, обеспечивающими исполнение этого договора, находились знатные девушки).
Сражение
Древние германцы верили, что в сражении присутствуют боги, и обыкновенно брали с собой в поход из священных рощ изображения животных, посвященных богам, и значки, представлявшие собой атрибуты различных божеств. У каждого племени и даже рода были обыкновенно свои излюбленные изображения: у кимвров, например, медный бык, у тевтонов — дракон, у вандалов — змея. Перед началом сражения старались узнать его будущий исход посредством гадания. Для этого иногда захватывали в плен кого-нибудь из неприятельского войска и заставляли его вступить в единоборство с одним из своих воинов, причем каждого вооружали его национальным оружием; исход этой борьбы принимался за предзнаменование. Гадали также по тому, как прозвучал военный клик или бардит, с которым германцы бросались в битву (чтобы усилить шум, производимый бардитом, они прикладывали губы к краю щита). Воины воодушевлялись не только военными кликами, но и звуками труб и барабанов. Древнегерманские трубы были грубой формы, загнутые назад, и издавали оглушительный звук; барабан представлял собой колесо или плетеный круг, обтянутый звериной шкурой (в кимврской войне в них барабанили жрицы). Весь этот шум, который германцы производили, кидаясь в сражение, преследовал двоякую цель: ободрение своих и устрашение врагов. Для этого же они употребляли и другие средства: свевы, например, чтобы казаться выше и страшнее, связывали волосы на макушке в один пучок; арии, чтобы увеличить еще более впечатление ужаса, которое и без того производил на неприятеля их свирепый вид, окрашивали не только щит, но и все тело в черную краску, а для нападения выбирали обыкновенно темные ночи.
Во время своих войн с римлянами, германцы обыкновенно сжигали свои поселки, при приближении римского войска прятали что могли из своего имущества, а сами удалялись в глубь страны, куда старались заманить римлян, незнакомых с местностью. Здесь они устраивали им засады, пускаясь на всевозможные хитрости: то затопят равнину, на которой расположилось римское войско; то притворным бегством заманят его в тесную долину, окруженную лесом. Когда неприятельское войско находится в походе, германцы тревожат его постоянными нападениями; пользуясь знанием тропинок и бродов, забегают вперед и встречают неприятеля с фронта тогда, когда все были уверены, что они находятся в тылу. Перед сражением германцы предаются пиршествам и поют веселые песни, уверенные в победе; в случае же неудачи легко падают духом. Напротив, если счастье им улыбнется, то они, опьяненные успехом, предаются грабежу, совершенно забывая о неприятеле, как будто выиграть одно сражение значит кончить успешно войну: германцы нередко побеждали римлян, но никогда не умели пользоваться победой и поэтому в конце концов римляне брали верх над ними. Раздоры вождей в военных советах германцев представляли собой обычное явление; а об отсутствии дисциплины в германском войске говорят все древние писатели.
Вот как характеризует военные приемы германцев Тацит, говоря о хаттах, которых он противополагает всем остальным германским племенам: «у хаттов, не в пример прочим германцам, на первом плане расчет и искусство; они ставят себе начальниками избранных вождей и слушаются их; они знакомы с правильным боевым строем, умеют во время войны применяться к разным случайностям; нападают обдуманно, а не очертя голову, придают больше значения мужеству и стойкости, чем удаче, и, наконец, что особенно удивительно для германцев, больше полагаются на искусство вождя, чем на храбрость воинов. Сражения, в которые вступают другие германцы, имеют обыкновенно вид беспорядочной стычки. Хатты же ведут правильную войну; они редко производят набеги и не ввязываются в случайные схватки с неприятелем. Срывать победу стремительным натиском, а, в случае неудачи так же быстро удаляться с поля сражения, — обычный прием германской конницы. Хатты же считают подобную стремительность близкой к трусости и противополагают ей благоразумную медленность».
Впрочем, нужно заметить, что в военном деле, как и во многих других отношениях, германцы быстро развивались под влиянием борьбы с римлянами. Постоянные войны с этим опасным врагом, далеко опередившим германцев в военном искусстве, научили их, по выражению римских писателей, «следовать за значками, укреплять себя резервами, слушаться приказаний полководца».
В войске германцев преобладала пехота. Более или менее значительная конница существовала только у немногих племен, которые жили в плоских и низменных областях Германии, не слишком заросших лесом. Лошади германские, низкорослые и некрасивые, отличались замечательной выносливостью. Германцы не употребляли седел и даже презирали тех, кто ездит на седле.
Во время битвы всадники часто соскакивали с лошадей, которые были приучены останавливаться в таком случае, как вкопанные. В большом ходу было употребление в битве смешанных отрядов, в которых пешие воины сражались рядом с конными, выручая их в минуты опасности; если всадник падал раненый с коня, пехотинец защищал его. Эти пешие воины были до того ловки и проворны, что не отставали от лошадей при самом быстром движении конницы во время нападения или отступления.
Образ жизни
Наружность и внешний вид древних германцев, а также их нравы и обычаи вполне соответствовали условиям их быта, с которым мы теперь познакомились. Жизнь на вольном воздухе, проходившая в охоте и войне, в занятиях скотоводством и земледелием, давала полный простор их физическому развитию: рыжеволосые германцы с дикими голубыми глазами производили на римлян сильное впечатление своим ростом и массивностью своего тела. С детства привыкшие к суровому образу жизни, они были мало чувствительны к голоду и холоду; в самые холодные дни они купались и ходили едва прикрытые звериной шкурой. Зато жары и жажды они совсем не умели переносить. Постоянное упражнение развивало в них силу, ловкость, быстроту и выносливость в беге; образцом германской ловкости может служить Тевтобог, король тевтонов, который перепрыгивал через 4 и даже через 6 лошадей, поставленных одна возле другой. Любимым развлечением этого народа, почти все время проводившего в войне, была пляска среди мечей и копий, воткнутых в землю острием кверху. Всю жизнь свою не расставаясь с оружием, германец брал его с собой и в могилу вместе с боевым конем, которого закалывали при погребении: и то, и другое, по их мнению, пригодится в загробной жизни, которая представлялась продолжением земной. Тело покойника сжигалось на костре из дерева особой породы, а над могилой насыпали курган. Грубый, первобытный строй жизни древних германцев отражался и на понятиях их: грабеж и разбой считались преступлением только по отношению к своим, ограбить же чужого, сделать набег на соседнюю область и разорить ее — значило совершить подвиг, достойный похвалы и подражания. Религия их еще не освободилась от человеческих жертвоприношений, о которых довольно часто упоминают древние авторы: тому богу, которого Тацит называет Меркурием, обыкновенно приносили в жертву людей; свевский национальный праздник начинался принесением в жертву пленника; эта же печальная участь постигла и всех пленных офицеров Вара; Процилла, посланного Цезарем для переговоров, германцы изменнически схватили и три раза собирались сжечь живым, и только случай спасал каждый раз несчастного посла, пока его не выручил Цезарь.
В своем сочинении «De situ ас populis Germaniae» Тацит так описывает день зажиточного германца: «Вставши от сна довольно поздно, германцы умываются (обыкновенно теплой водой, так как зима у них продолжается большую часть года). Помывшись они едят, причем глава семьи сидит за отдельным столом. Потом, вооруженные, отправляются каждый по своим делам, очень часто на какой-нибудь пир: бражничать целый день и даже большую часть ночи у них вовсе не считается зазорным. Между пирующими нередко поднимаются ссоры, которые иногда ограничиваются простой перебранкой, чаще же всего переходят в драку, кончающуюся увечьями и даже убийством. Во время этих пиров ведутся также и серьезные разговоры о разных частных и общественных делах: о примирении враждующих, о заключении брачных союзов, об избрании вождей, о войне и мире. На своих собраниях они развлекаются также игрой в кости. Этой игре германцы предаются даже в трезвом виде с таким азартом, что когда нечего уже больше ставить, играют на свою свободу. И честь требует, чтобы проигравший добровольно отдал себя в рабство и дал бы себя связать и продать, хотя бы он был моложе и сильнее своего счастливого соперника. Таких рабов обыкновенно не держат у себя, а продают на сторону».
Женщины
Очень много, хотя и не совсем справедливо, говорят о необыкновенном уважении древних германцев к женщине. Правда, германцы не держали своих женщин взаперти, как народы востока; кроме того, по словам Тацита, они думали, что в женщинах есть что-то священное, вещее, и не пренебрегали их советами и прорицаниями; из многих германских пророчиц наибольшую славу приобрела Веледа из племени бруктеров, которую многие считали за божество и которая пользовалась большим влиянием во время восстания батавов при императоре Веспасиане. Из рассказа Цезаря видно, что гадание перед битвой поручается матерям семейств. Но от всего этого до уважения в современное смысле слова очень далеко. Многие народы верили и до сих пор верят, что божество особенно охотно вселяется в существа слабые, болезненные, ненормальные, что оно выражает свою волю в словах и действиях детей, женщин, юродивых и бесноватых. Из этого, конечно, не следует, что у этих народов особенным уважением пользуются дети и нервнобольные люди. Древние германцы, подобно другим первобытным народам, смотрели на женщину, как на более слабое существо, подчиненное мужчине и никогда не выходящее из-под его опеки, как на предмет, который можно купить и продать. Жених покупал себе жену у ее родственников (а иногда и похищал) и мог, конечно, купить себе сколько угодно жен, если только у него было достаточно средств на это. Но как теперь у мусульманских народов, так и у древних германцев по нескольку жен имели только сравнительно немногие, богатые и знатные люди.
Итак, лет за сто до P. X. германцы появляются на исторической сцене со всеми свойствами полудиких первобытных народов. Но с течением времени они развиваются, причем под влиянием благоприятно сложившихся обстоятельств их развитие идет сравнительно быстро (быстрее, чем у их восточных соседей, славян); это развитие сказывается во всем — как в свойствах и жизни отдельной личности (нравы, характер, понятия, обычаи), так и в строе общественном, государственном и хозяйственном, т. е. в той обстановке, в которой приходится жить каждой отдельной личности. Могучий толчок дальнейшему развитию германцев дало завоевание ими западной римской империи: поселившись в бывших провинциях этой империи и смешавшись с их туземным населением, германцы стали родоначальниками большинства наиболее цивилизованных народов современной Европы.
Автор: С. Моравский