С тех пор, как Пушкин и Лермонтов воспели Кавказ в своих прелестных стихах, воображение невольно влекло нас в эту очаровательную страну. Представленные ими картины кавказской жизни и нравов, лучше всяких многотомных описаний, указывают ту связь, которая существует между жарким востоком с его полным жизни и радости миросозерцанием и нашими цивилизованными западными воззрениями. Конечно, нам придется расстаться с некоторыми иллюзиями, потому что, как ни похожи на рай картины закавказской природы, но и там оказывается не все то золотом, что блестит. Известно чем был Тифлис до завоевания его русскими. Узкие, грязные улицы и душные мазанки теснились на высоком берегу грязно-желтой Куры. Старинные постройки грузинских царей давно лежали в развалинах, так как древняя христианская династия царей Багратов, в продолжении целых столетий, должна была отражать нападения исламских народов. А что принес грузинскому престолу блеск персидских царей Сефевидов, владычествовавших в Исфахане? Шах Аббас, которого история признала «Великим», вторгнулся в благословенные страны Кахетии, Грузии и Мингрелии, опустошая все огнем и мечом, чтобы заставить преклониться перед кривой саблей мусульман жизнерадостные племена, выросшие на вине и песнях.
[…]
Тифлис и в следующие за тем десятилетия не мог выйти из своего жалкого положения. Когда наконец наступила мир в Закавказье, то общественная жизнь развернулась быстрее, чем ожидали русские. И природа и люди были созданы для светлого наслаждения жизнью. Сила старых, на время заснувших привычек взяла свое, и таким образом возник в последние 3 десятилетия тот Тифлис, жизнь которого так заманчиво изображали западные поэты и писатели. На очаровательной канве, сотканной из света и аромата, перевитой виноградными венками, изобразили они те чудные типы, представителем которых является красивый, жизнерадостный грузин и еще более прекрасная и полная жизни грузинка. Кого не очарует этот дышащий прелестью и благородством образ южной женщины: иссиня-черные волосы, голубые глаза со взглядом вместе чувственным и детски простодушным, ослепительно белый цвет лица, высокий лоб, на котором сверкает драгоценный убор и стройный стан, ревниво скрываемый от зрителя белым покрывалом «чадрой»… Весенним вечером, когда легкий ветерок скользит по волнам Куры и силуэты гор отбрасывают голубые тени, тифлисские красавицы выскальзывают из своих душных убежищ. Террасы домов и балконы наполняются лепечущими или смеющимися группами, и можно тогда наслаждаться прелестной картиной.
Грузинки
Восток наложил свою печать на грузинку в смысле беспечности и отсутствия домовитости. Если тифлисская красавица не проводит время за кубком искрометного кахетинского вина или в кругу занимающихся музыкой девушек, то вы наверно найдете ее в банях, находящихся в татарском квартале города. С этим связан тот, совершенно не европейский, обычай, вследствие которого дамы очень редко или почти никогда не посещают друг друга. Обыкновенно взаимно условливаются провести в бане тот или другой день, и конечно купанье не играет тут исключительной роли. Здесь также искусно и артистически злословят, как и в любом западном будуаре, целые часы проводят в нарядах и украшении себя, а после сытного обеда предаются самому безумному веселью. Слова два об уборе. На голову надевается широкая, вышитая золотом и унизанная жемчугом повязка, которая продевается сквозь волосы, когда они подкрашиванием приобрели надлежащий блеск. Затем следуют ожерелья, цветное нижнее платье и наконец белоснежная чадра, обвивающаяся, как облако, вокруг гибкого стана. Разумеется, при подобном препровождении времени нет недостатка в музыке и пении. В зале смежной с самой баней или с общей уборной, располагаются грузинские трубадуры, которых много в Закавказском крае, и поют под аккомпанемент шиамори (гитары) или тари (скрипки) по большей части песни, полные самобытной поэтической прелести.
Девушка в традиционном головном уборе «тавсакрави» и вуали «лечаки». Грузия, 2-ая половина XIX в.
Но этим и исчерпываются все наслаждения тифлисских собраний в бане. Далеко не всякая европейская женщина удовлетворилась бы подобным удовольствием. Не говоря уже об однообразии и недостаточности возбуждения, которыми страдает это столь любимое увеселение, в бане чувствуется недостаток комфорта и чистоты. Но восток не слишком требователен на этот счет и закавказская красавица довольствуется препровождением времени, по старому обычаю, в наполненной серными парами атмосфере теплых источников… Конечно, и в Тифлисе нет недостатка в фешенебельных собраниях: живущие там семейства важных русских сановников или офицеров, не говоря уже о дворе великого князя, живут совершенно по-европейски.
В Тифлисе существует древний обычай, о котором стоит упомянуть за его оригинальность. В пределах города возвышается «святая гора» (Мтацминда), на вершине которой находится церковь Св. Давида. Он настоящий покровитель женщин и очень почитается грузинками. Влюбившаяся девушка отправляется на богомолье по утесистой дороге, поднимает камень и бросает на зубчатую стену; если он там останется, то она может быть уверена в своем милом, если упадет вниз, ей нужно терпеливо ждать целую неделю, так как это первобытное гаданье производится только по четвергам. Точно также поступает обманутая жена или бездетная супруга, умоляющая святого о даровании ей материнских радостей. И внимает Св. Давид мольбам прекрасных пилигримок и исполняет их страстные просьбы, помня, что именно слабые, нежные ручки его жарких поклонниц воздвигли ему маленький храм на вершине Мтацминды. Это случилось следующим образом: когда община производила постройку церкви, она приобрела нужные материалы, однако не имела средств доставить их на вершину горы. Но «Вера движет камни» — и гадальщицы поспешили оправдать на деле это изречение: они втащили на верх все, что могли втащить своими маленькими руками; постройка была окончена, и осталась еще масса камней, которая лежит до сих пор и служит запасом для странного гаданья.
Грузинки преимущественно посещают гору в день своего патрона именно в восьмой четверг после Пасхи. Тогда отправляются они на гору в летних легких одеждах, и конечно перед наблюдателем проходят в это время самые замечательные красавицы. Может быть, у подошвы горы, где-нибудь прячется жених, выглядывающий из своего убежища, при виде милой, поднимающейся по утесистой дороге.
Теперь простимся с Тифлисом, чтобы бросить беглый взгляд на отдельные закавказские области и познакомиться немного с различными населяющими их племенами.
Закавказские племена
Русское государство представляет собой редкое собрание народов всех племен и вероисповеданий. Оно заключает в себе страны, которые уже по одному тому замечательны в истории, что именем их называют целые племена: это видно из слов «урало-алтайское семейство» и «кавказская раса». Не представляя естественной границы Европы и Азии, нижние Уральские горы существенно облегчили смешение многочисленных этнических элементов, вследствие чего русское владычество могло распространиться на большое пространство в Азии, где северный цивилизатор мог легче передать свою культуру, чем это было бы ему возможно в более образованных странах и у более развитых народов. Изменение политических порядков в Азии не заключало в себе ничего потрясающего для страны. Огромные степные области со своими первобытными обитателями только переменили властителей, остальное все осталось по-старому, за исключением необходимейших политических постановлений и различных мероприятий относительно более удобных путей сообщения, постройки дорог, почтовых станций, учреждения телеграфных линий и укрепленных военных постов; кстати сказать: последние были настоящими местами ссылки в обширных степях арало-каспийской низменности.
Другого рода географические условия существовали на южной границе Европы с Азией, где могущественный хребет Кавказских гор ставил непреодолимую преграду всякому вторжению с севера. Значение этой естественной границы усиливалось тем, что она представляла не только физическое препятствие, но в ее горах и долинах скрывались племена, воинственные качества которых, любовь к отечеству и вся этническая организация не могли способствовать превращению их страны в tabula rasa. Но если Кавказ дик и первобытен, то этого далеко нельзя сказать о лежащей перед ним с юга стране — собственно Закавказье, где некогда процветали сильные самостоятельные государства и управляли древние христианские династии.
Эта страна, лежащая к югу от Кавказа с ее прелестным климатом, девственной растительностью на западе и чудесными ландшафтами подобной раю Грузии, представляла резкую противоположность северному Кавказу с ого обширными степными пространствами и малоразвитым кочевым населением. Можно было бы подумать, что Закавказье вряд ли много выиграло от русского владычества… А между тем на самом деле было иначе, потому что последних властителей Мингрелии, Имеретии и в особенности Грузии, где давно погас блеск Багратов, теснили, а частью и низвергали поклонники ислама, а в самом Тифлисе повелевали сатрапы иранского государя. Не трудно угадать, чтобы сделали персы впоследствии из Закавказья, если знаешь страшный упадок, который постиг в последнее столетие некогда славные города Исфахана, Хамадана и Шираза. Конечно, горцы больше пострадали от русского меча, чем закавказские народы. Первые сильно и отчаянно сопротивлялись и только после многих десятилетий удалось, наконец, покорить одно племя за другим и заставить их положить оружие. Кавказ представлял издавна тот предел, о который нахлынувший поток или совершенно разбивался, или допускал проникнуть в себя только немногим струям, но они в самых благоприятных обстоятельствах застаивались там и мало-помалу окончательно всасывались местными элементами. Таким-то образом возникла пестрая смесь народов и племен, как например: лезгины, абхазы, адыги, кабардинцы, осетины, сваны, чеченцы и tutti quanti горцев, иногда совершенно различного происхождения в корне. Религия их то магометанская, то смесь магометанства с христианством, иногда она проникнута и древне-языческими верованиями. Впрочем, горцы никогда не заботились много о религии, несмотря на множество странствующих апостолов (фанатики имамы) и сильную пропаганду ислама извне. Главным чувством в них была любовь к свободе и независимости, доходившая до того, что многие племена предпочли русскому владычеству эмиграцию и горькую участь изгнания, неслыханное до сих пор явление в жизни народов, если взять во внимание размеры, которые приняла эмиграция в последних десятилетиях.
Грузинская жизнь
Грузины, бесспорно, самый интересный народ всего Закавказья. Как по типу лица, так и по характеру, они гораздо больше походят на горцев, чем на южных соседей своих армян. Грузины говорят своим собственным языком (картли), довольно трудным для изучения и понимания и распадающимся на многие наречия. Этнографическая область Грузии заключает не только собственно Грузию с Тифлисом, но Кахетию на востоке (отечество знаменитого искрометного вина, сходного с бургундским) — и далее Имеретию, Мингрелию и Гурию на западе. Две последние области представляют край Закавказья, прилегающий к Черному морю.
Жители этих стран также различны по типу, как и природа их окружающая. Стройный, красивый мингрелец не заботится о труде; теплый климат его отечества делает такую заботу совершенно излишней. Он прогуливается в тени исполинских каштанов, орешников и понтийских виноградных лоз, которые достигают толщины ноги человека, обвивая вершины высочайших деревьев и изобилуя плодами. Все мингрельцы бедны и общественная жизнь их очень мало развита, потому что каждый, полагаясь на милость Божию, наслаждается полнейшим бездействием под южным жарким солнцем.
Есть два перехода от этой крайности: одни к бедному и с малоразвитыми потребностями населению Гурии, главное местечко которого Батум есть центр торговли понтийских лазов; другой — к жителям гористой Имеретии. Здесь население не скучено, но большей частью рассеяно по очаровательным горным округам, хотя все-таки община группируется около отдельных маленьких культурных центров, в то время, как в долине Мингрельской, где почти нет сомкнутых крестьянских деревень, существуют только отдельные хозяйства. Посуда, орудие и все домашние принадлежности носят первобытный отпечаток; телеги, например, грубо сколочены, на тяжелых деревянных колесах; их возят волы, единственные домашние животные Мингрелии и Гурии. Подобной первобытности необходимейших орудий не соответствует наружный вид жителей. Они по большей части красивы и высоки ростом, с благородно очерченными чертами лица, с свободной осанкой, грациозными движениями — денди от природы… Притом в одной области они светло-русые с голубыми глазами, тогда как в другой черноволосые и черноглазые, но с теми физическими особенностями, которые присущи понятию о кавказской расе.
Если мы, по пути от Колхиды к Грузии и северо-западным гористым областям, видим постепенное возрастание трудолюбия, умственной деятельности, усиление потребностей и большую подвижность, то совсем другое встречается в восточной половине Закавказского перешейка. Перед нами являются представители других народов, также непосредственно и внезапно изменяющих свой характер, как изменяется природа страны. Южные склоны Кавказа спускаются террасообразно к Куре и, наконец, переходят в степные пространства с татарскими кочевниками, не знающими постоянного жилья и никакого общественного центра. Восемь месяцев в году проводят они на высотах пастбищ Карабаха. Природа этой восточной части перешейка очень отличается от западной (Грузии). Нет и следа богатой растительности и изобилия даров огромного понтийского фруктового сада. Этой территорией преимущественно владеют магометане, до самого Баку, где над «святым огнем» возвышается храм гебров. Кроме татар, суннитов и огнепоклонников, много есть и шиитов. Это неудивительно, если принять во внимание, что их теперешняя столица Шуша, некогда, во время владычества персов над северным Кавказом, была знаменитым городом. Кто проедет Кавказский перешеек от Черного до Каспийского моря, тот увидит самые разнообразные пейзажи: песчаные пустынные дюны, болотистый первобытный лес, страну садов и плодов, виноградники, горы, покрытые лесом, тощие степи, голые скалы и, наконец, снова болота с простирающимся к северу плодородным поясом. И не только познакомится он с разнообразными видами природы, но встретит и самые различные типы народов, частью туземцев, частью иноплеменных: белокурого мингрельца и черноволосого грузина, истощенного лихорадками гурийца и дышащего здоровьем кахетинца, бродящих татарских кочевников, армянских троглодитов, фанатиков шиитов, тощего парса с желтым лицом, подобным вечному пламени, которому он поклоняется, дагестанца с мрачным взором, казаков и даже недалеко от Тифлиса довольно значительные колонии немецких поселенцев, (из Вюртемберга) которые, благодаря строгой замкнутости, вполне сохранили свой тип.
Жизнь грузинок, представительниц карталинских женщин, имеет многие светлые и темные стороны. Мы слегка коснулись жизни в Тифлисе. Она не отличается ни разнообразием, ни особенной привлекательностью, тем не менее столица Грузии считается закавказским Парижем и бесчисленные грузинские княгини, знатные и не знатные, (Господь насеял их в Грузии, как звезд на небе) мечтают о очаровательном «Тбилиси» и его радостях.
Портрет грузинской княжны в традиционном костюме. Грузия, Тбилиси (Тифлис), 2-ая половина XIX в.
В маленьких же местечках грузинские семейства лишены почти всяких удобств. Дома большей частью одноэтажны и снабжены деревянной галереей, украшенной резьбой, но внутренние покои очень малы.
Особенно жалки сакли поселян, так называются их каменные или глиняные хижины. В дождливое время года эти норки троглодитов подвергаются постоянным разрушениям, но грузин все-таки не находит нужным раз навсегда помочь этому злу. Когда же наступает весна, в самой беднейшей сакле начинается радостное движение, и под светлым небом Грузии развертываются вполне врожденная жителям веселость и живость. Женщины разделяют с мужчинами любовь к роскоши, красивой одежде, танцам, пению, общим собраниям и всякого рода увеселениям. Любят они и поиграть, и выпить. Конечно, при этом не может не пострадать нравственность, а потому, вероятно, есть доля правды в той дурной славе, которая идет о грузинках. Из танцев особенно любят кавказские женщины «лезгинку». Она не представляет ничего особенного и состоит только во всевозможных наклонениях и изгибаниях тела, почти не двигающегося с места, так же как в вывертывании рук и ног, причем в эти гимнастические упражнения входят некоторые пантомимы. Когда грузинка танцует в кругу подруг, то она воображает отсутствующего поклонника или возлюбленного, которому выказывает свое расположение более или менее страстными движениями тела и рук. Если джигит (танцор) на лицо, подобная сцена, конечно, выигрывает в пластике, но большого искусства тут нет. Во время отдыха наслаждаются искрометным кахетинским вином или поют веселые песни.
При роскошной растительности и довольно значительном развитии садоводства, подобные увеселения легко находят подходящее место: это большей частью сады, которые прежде ограждались высокими заборами, подобными палисадникам, особенно там, где боялись нападений отважных горцев…
Если приходит гость, то его обыкновенно вводят в давильню. Это особенно почетное место, намек на ту радость, которая им приносится дому. Здесь не только давится виноград и приготовляется вино, но постоянно стоят огромные кувшины его, которые иногда, именно в Гурии, принимают неслыханные размеры. При таком удобном учреждении понятно, что бражничанью нет границ, и женщины, также как и мужчины, подстрекаются им на самые безумные выходки…
Что касается до стола, то он уступает решительно всему остальному. Знатнейшие семейства страны собираются в лучшее время года, под высокими, тенистыми деревьями, к большому круглому столу, за который садятся с поджатыми ногами. Вместо скатерти стелется большой пестрый платок. Грузинский «menu» приблизительно состоит в следующем: хороший, но очень скважистый сыр, свежие огурцы, курица под соусом, баранина и рыба, различные жаркие. С пищей употребляются прас (дикий чеснок), каги (Allium fistulosum), неахули (сельдерей), кондари (чебер), реованти (мята), бидна (зеленая мята). Хлеб (шоди) большей частью печется тонкими лепешками в два фута длины и полфута ширины.
Сакля и амбар для кукурузы. Гурийцы. Грузия (Тифлисская губ.). 1890-е (?)
Грузинские рабыни
Грузинки, подобно черкешенкам, о которых мы будем говорить ниже, играли важную роль на всех рынках турецких невольниц. Число этих несчастных, как назвали бы их у нас, простиралось до тысячи в год.
Все Закавказье и Армения, также как Лазистан, доставляли этот живой товар. Самые деятельные торговцы им были во все времена лезгины, которые ради этого устраивали в Грузии свои потаенные пути, называемые обыкновенно лезгинскими дорогами. Впрочем, они не продавали в рабство ни одной девушки из своих гор, но спускались для этого в долины и похищали из деревень грузинок или армянок.
В сороковых годах подобные похищения встречались даже в Тифлисе. Давно уже русские старались воспрепятствовать этому злу, но, когда, по Адрианопольскому миру (в 1829 году), часть Джурдистана (Турецкой Грузии) подпала под власть России, торговцы невольницами лишились главного рынка своего Ахалциха, и торговле их нанесен был чувствительный удар.
Впрочем грузинки, проданные в рабство, совсем не были так несчастны, как это обыкновенно у нас думают. Наслаждались ли они особенными радостями в своих душных саклях? В сущности, перемена в их положении могла назваться блестящей, ослепительной. Грузинки гораздо интеллигентнее черкешенок, властолюбивее и искуснее в интригах, поэтому они не только быстро осваивались с новой участью, но и умели добиваться решительно полной власти в гаремах магометанских вельмож. Так мать султана Абдула-Меджида была прежде грузинской невольницей, точно так же многие женщины, которым так раболепно повиновались в малейших мелочах тот или другой из последних османских султанов, провели свое безрадостное детство в жалкой сакле Кахетии или Грузии.
Женщины Мингрелии и Гурии
Бросим еще один взгляд на береговые области. Там мы встретим мингрельскую, гурийскую и лазийскую женщину, которые мало отличаются друг от друга по типу.
У первых двух полное лицо, большие глаза и, к сожалению, также почти всегда большой нос: лазийки, напротив, стройны, с овальным личиком и правильными, привлекательными чертами лица. Продолговатые глаза не велики, нос пропорционален. Разумеется, и лицо и стан видны только дома, так как на улице чадра из бумажной ткани, искусно накинутая на голову и тело, хотя не мешает ходьбе, но закрывает фигуру с головы до ног. Обыкновенно чадра белого цвета; но любят также пестрые и в особенности голубые платки. Гурия по преимуществу страна вина.
Вышеупомянутые кувшины иногда достигают здесь шести или более футов вышины; их зарывают в землю, наполняют вином и накладывают наверх плитняк. Где позволяет камень (например, в песчанике) эти кувшины высекаются прямо в скале, или их делают из глины и закаливают по частям, так как ни одна печь не в состоянии сразу поместить подобного колосса. Гурийское вино поглощается в неизмеримом количестве на самом месте своего происхождения. Пьют его все: старый и малый, женщины и мужчины. Даже младенцам через час после рождения вливается ложка этого крепкого и терпкого вина, а гурийские матери и кормилицы никогда не забывают подкреплять кормление маленькими порциями вина. Но в болотистой Гурии этот избыток вина большое благодеяние, и жизнь обитателей была бы гораздо жалче, если бы их лишить этого напитка.