Необходимые принадлежности турецкого комфорта — это кофе и табак. Наслаждения, доставляемые ими, одна турецкая пословица называет «подушками софы сладострастия». Замечательно, что эти «подушки» выдержали целую борьбу за право существования в Оттоманской империи.
Кофе вошло в употребление среди османлисов в XVI столетии, и было занесено в Турцию дервишами, познакомившимися с ним в священных городах Аравии. Народу оно очень понравилось, но встретило сильную оппозицию среди духовенства, потому что в мечетях стало собираться меньше правоверных, чем в местах, где продавался этот напиток. Имамы тотчас разыскали в Коране статью, где запрещалось потребление всякого вещества, которое обугливается, и выхлопотали султанский фирман против ненавистного зелья: употребление кофе было запрещено под страхом тюремного заключения, предания анафеме и даже палочных ударов.
Но эти строгости не могли заставить народ отстать от вновь приобретенной привычки. Явилось тайное потребление, а потом организовалось даже целое восстание в защиту кофе. Тогда султан смягчился, а ученые законоведы придумали даже остроумный компромисс: они нашли, что допущение кофе может быть согласовано с Кораном, нужно только требовать, чтобы потребители мокка не обугливали зерен, а лишь слегка их поджаривали. Вопрос об этом напитке после того подвергался еще некоторым колебаниям при Мураде IV, и наконец был окончательно разрешен в благоприятном смысле при Ибрагиме I (в половине XVIII столетия). В настоящее время кофе составляет наиболее распространенный напиток в Турецкой империи.
Турецкий кофе. Конец XIX в.
Самый обыкновенный способ приготовления его следующий: зерна превращают в мелкий порошок и бросают в кофейник, наполненный кипятком; напитку не дают времени отстояться, и потому наливается не чистый отвар, а вместе с гущей; если при этом кофе выходит комками, то «каведжи» разбалтывает его мизинцем. Эта неподслащенная смесь имеет приятный и ароматический вкус. Кофе со сливками изготовляется для каждой чашки отдельно и наливается кипящим в маленькие фарфоровые стаканчики на металлических блюдцах; у знатных лиц эти блюдца бывают обыкновенно золотые или серебряные, с эмалью или инкрустациями из дорогих каменьев.
Турки не любят принимать друзей и знакомых у себя в доме, они предпочитают встречаться с ними в общественных местах; отсюда — огромное множество кофеен в городах Турции и особенно в Константинополе. Устройство этих демократических учреждений весьма незатейливо. Стены их покрыты внутри известью; обстановка состоит из круглого дивана, нескольких скамеек, табуретов и трубок; нагота стен прикрывается только кое-какими раскрашенными картинками, поэтическими надписями и сентенциями из Корана; в брусьях потолка видны гнезда ласточек. У входа кофеен стоять маленькие, низкие соломенные скамьи, которые предпочитаются многими посетителями длинным скамьям, находящимся внутри. Они покрыты рогожами, и на них с наслаждением валяются сыны ислама с трубками в руках или прихлебывают кофе, оставаясь в полулежачем положении, или сидят, скорчившись над шахматной доской, поглощающей все их внимание. Кругом царит полнейшая тишина и молчание; все углублены в свои мысли или игру среди клубов дыма. Вы не найдете тут ни одной газеты, редко услышите какие-нибудь разговоры и рассуждения. Но зато приличия строго соблюдаются в этом пестром смешении племен, сословий и костюмов (в больших городах знатные турки обыкновенно не появляются в общественных кофейнях, но в провинции они не так строго держатся этикета). Кофейня доступна всем: всякий может принести сюда свой табак, а чашка мокка стоит всего две-три копейки. Многие из этих заведений служат вместе с тем и цирюльнями, причем приготовители кофе являются и производителями куаферских операций.
Иногда, для привлечения публики, в кофейни приглашаются музыканты или несколько певцов, которые монотонным голосом поют заунывные мелодии под аккомпанемент флейты и тамбурина. В другой раз вместо их, на маленькой эстраде появляются поэты и рассказчики. Стихи имеют исключительно патриотический или любовный характер. Сказочники отличаются сильным воображением и даром красноречия; их запутанные фантастические истории всецело приковывают к себе внимание слушателей.
Лучшие кофейни Стамбула находятся на Босфоре. Они имеют вид киосков, построенных на сваях. Под фиговыми деревьями, окружающими их, причаливают каики; под ракитниками сверкают фонтаны; длинные виноградные ветви, смешавшиеся с гераниумом, образуют беседки, в которых вкушают наслаждения кейфа сыны пророка.
Табак, подобно кофе, тоже не сразу получил свободный доступ в турецкие владения; при Мураде IV курение его было запрещено под страхом смертной казни, и только при Ибрагиме I он вошел во всеобщее употребление. Теперь же трубка уже не кажется османлису предметом роскоши, а составляет его насущную потребность; мало того, она сделалась предметом особого культа.
Луший табак растет в Румелии и ценится очень высоко. Министерские советы, заседающие в Высокой Порте, решают все высшие государственные дела среди клубов его ароматического дыма; он употребляется в великосветских гаремах и во дворце султана. Мундштук и чубук, через который курится этот лучший сорт табака, выбираются весьма тщательно и составляют предмет многих забот. Лакей, приставленный к трубке (у знатных лиц бывает по два и по три чубукчи), должен быть в высшей степени сведущим в своем искусстве. Отдельные части трубки чистятся и сохраняются весьма тщательно. Набив трубку, предназначенную для курения, чубукчи долго роется щипцами в печке, пока не найдет соответствующего угля; затем, держа в правой руке длинный чубук, а в левой медную, круглую чашку, медленно приближается к своему господину и опустившись перед ним на колени, ставит на пол чашку, а на нее чубук; после этого, описывает чубуком полукруг и вставляет мундштук в открытый рот повелителя. Все это проделывается с невозмутимой серьезностью и важностью.
Если господин выходит на прогулку, то с ним отправляется и чубукчи; длинный чубук он несет в красивом чахле, а трубку, табак и другие принадлежности — в особой сумке, висящей сбоку. В день выкуривается от 60 до 80 трубок. Где бы ни был турок, он никогда не разлучается с трубкой, а следовательно и с своим верным паладином-чубукчи.
Табак и трубка служат в Турции даже отличительными признаками сословия и звания. Мушир (маршал) счел бы неприличным курить из чубука, который короче двух локтей, тогда как со стороны ремесленника или мелкого чиновника было бы дерзостью переступить в длине чубука норму, установленную для его класса. Высший, при встрече с низшим, может держать перед собой чубук, но подчиненный должен скромно отвести чубук в сторону и имеет право выставить лишь часть зажатого в кулак мундштука. Паша пускает дым огромными клубами, маленький же человек должен выпускать его легкими струйками, и не перед собою, а назад. Совсем не курить в присутствии какого-нибудь лица — значит оказывать ему почтение, как это должно иметь место в отношении сына к отцу. Высшей степенью внимания к гостю служит то, если хозяин предложит ему свою трубку. Отказываться в этом случае считается невежливым, а обтереть мундштук было бы признаком крайней грубости.
Нынешние турки не отличаются страстью к блеску и украшениям, но они не жалеют денег на обделку трубок. У богатых людей большой янтарный мундштук всегда украшен драгоценными камнями, и в торжественных случаях дарятся трубки, стоящие каждая много тысяч франков. Впрочем, в последнее время входят в употребление роскошные виддинские мундштуки для папирос, которые, по уверению Канитца («Дунайская Болгария и Балканский полуостров», стр. 265), угрожают изгнать совсем из употребления ценные чубуки.
Иногда, для разнообразия, турки прибегают к «наргилэ». Это аппарат из стекла или глины, имеющий круглую форму. Дым, поступающий в рот, проходит предварительно через воду, где очищается и охлаждается. — Но этот снаряд не пользуется большим уважением османлисов.
Турки с наргиле. Конец XIX в.
Турчанки отличаются такою же страстью к табаку, как и мужчины. Молодые девушки курят папиросы, а потом, с выходом замуж, все больше и больше начинают тяготеть к трубке. У женщин высшего круга есть свои женские чубукчи, сопровождающие их при выходе из дома с футляром, в котором скрывается укороченный чубук.
Особенно важную роль играет трубка у женщин в бане. Турчанки большие охотницы до этого невинного удовольствия; обыкновенно они забираются в баню с восьми часов утра, обедают там и остаются до 3 или 4 часов пополудни. Курение начинается тотчас по выходе из ванны. Посредине самой жаркой комнаты стоит круглое возвышение в виде террасы, на котором то лежат во всю длину тела, то сидят на поджатых ногах дочери пророка, неутомимо курят и ведут нескончаемые разговоры. Между ними есть такие любительницы бань, что присутствуют на «гобек-таши» по несколько часов сряду. Да и не удивительно: баня — это единственное место, где турчанка чувствует себя свободной от мужского надзора, где она беспрепятственно предается болтовне, играм и забавам; гобек-таши заменяет ей оперу и концерт европейских дам.
Турчанка с наргиле. Конец XIX в.
Турки тоже большие охотники до бани; у них даже вошло в обычай давать «на баню», как у нас дают «на водку». Мусульманин, который хочет сделать истинно доброе дело и оставить по себе память в народе, воздвигает просторные и обильно снабженные водой бани. Строгие предписания Магомета относительно частых омовений имеют бесспорно благодетельное значение для его последователей, потому что предохраняют их от многих болезней.
Наибольшей красотой отличаются константинопольские бани. Тут вы увидите своды, купола, алебастровые колонны, мраморные фонтаны. Из предбанника посетитель входит в теплую комнату, где поступает в распоряжение нескольких банщиков, которые растягивают его на лавке и тщательно растирают и разминают его члены. Отсюда, освежившись трубкой и десертом, он переходит в жаркое отделение, где собственно и производится омовение. Устройство этой части турецкого гамаме (бани) весьма оригинально. Лучи света проникают сверху, через зеленые стекла купола. Малейшее движение отдается громким эхо; поэтому звон тонких чаш, из которых окачиваются водою, черпаемой из мраморных бассейнов, шипение мыльной пены, кряхтенье и визг гостей, их разговоры, иногда звуки веселой песни, — все это представляет в высшей степени странный хаос звуков.
Среди этой комнаты, как раз под куполом, помещается террасовидный гобек-таши. Здесь собираются записные любители бани и при 40° Р. ведут беседу, курят табак, пьют кофе, а иногда играют в карты, в шахматы, в трик-трак.
Знатные турки обыкновенно предпочитают небольшие отдельные комнаты, в которые их сопровождает только собственная прислуга. Этикет выработал особые правила для бань. Благовоспитанный человек должен воздерживаться от стонов и кряхтений, не расплескивать воды и не производить никакого шума. Правила определяют даже, сколько чашек воды нужно употребить на омовение той или другой части тела, какую из них обмыть сперва и какую потом.
Ни в кофейнях, ни в банях посетителям не предлагают никаких спиртных напитков. Собственно говоря, вино вообще строго запрещено пророком, но турки позволили себе сделать отступление от этого закона и очень охотно пьют раки (водку), основываясь на том, что о ней нигде не упоминается в Коране. У константинопольских эфенди даже в большом ходу вечерние попойки, которые длятся иногда и всю ночь. Общество собирается в одной из комнат селамлика, где уже заранее приготовлена закуска, графины с водой и бутылки с водкой. Пиршество начинается по знаку знатнейшей особы в круге. Среди глубокой тишины чаша совершает свой первый круг. Но после нескольких повторений общество заметно оживляется: молчаливо и чинно сидящие гости начинают вставать, переменять места, вести оживленные разговоры. Прислуга исчезает, и только изредка появляется какой-нибудь лакей, чтобы наполнить опустевшие водочные графины из большой бочки, стоящей в столовой, или возобновить то или другое блюдо. У всех гостей сюртуки расстегнуты, феска или чалма лежит в стороне, лицо оживлено, глаза блестят, речь делается громкой и необузданной.
Иногда такая попойка разнообразится искусством какого-нибудь артиста, чаще всего гусляра (гусли считаются салонным инструментом в домах турецкой знати). Тотчас водворяется глубокая тишина, так как слушать музыку считается высоким наслаждением. Артист, сидя на полу в углу комнаты, сначала, в виде прелюдии, извлекает из своего инструмента заунывные, меланхолические звуки, которые переходят потом в более сильные и потрясающие аккорды. Среди молчаливых слушателей начинают раздаваться тяжелые вздохи и возгласы; иные обливаются слезами и плачут громко, как дети. Возбуждение публики сообщается часто и самому артисту; игра и пение его прерываются громкими рыданиями.
Попойка всегда длится несколько часов и заканчивается ужином.
Турецкие музыканты. Конец XIX в.
Вследствие пристрастия к раки, турецкие эфенди скоро стареют и рано теряют способность к усиленной умственной деятельности.
Замечательно то, что с тех пор, как водка распространилась в Турции, число курильщиков опия значительно уменьшилось среди османского общества, между тем как в более восточных странах, где строже соблюдаются предписания Корана, оно прогрессивно возрастает. Теперь гашишем и опием в Турции упиваются почти исключительно дервиши, с целью предвкушать во время видений будущее блаженство. В мусульманском обществе существует убеждение, что цель курения опия есть намеренное и насильственное подавление чувственности, для того чтобы полнее отдаться религиозному созерцанию. На этом основании, многие сошедшие почти с ума, вследствие этого порока, считались святыми.
Наркотические вещества, употребляемые «териэками» (курильщиками опия), известны в Турции под именем «эсрар» (тайны). Он приготовляется из особой породы мака, верхние листья которого высушиваются, растираются, смешиваются с каким-то сиропом и превращаются в маленькие лепешки. К этим лепешкам иногда прибавляются ароматические вещества, усиливающие действие опия, и затем они кладутся по штуке на уголь в трубке кальяна. Эсрар встречается также в форме маленьких тонких палочек, которые проглатываются потребителями этого яда.
Употребление опия, как известно, совершенно расстраивает организм. Но смерть редко бывает последствием этого порока; напротив, его жертвы, представляя собою ходячие трупы, обыкновенно доживают до глубокой старости.
Из этого обзора общественных удовольствий турка, читатель может видеть, как мало могут они удовлетворить духовным потребностям человека. Театр, в европейском значении этого слова, у мусульман не существует, вследствие замкнутости женщин и закона, воспрещающего им показывать свое лицо посторонним. Даже при танцах в публичных местах роль женщин исполняют молодые парни, переодетые в женское платье; они набираются по большей части из евреев и цыган и носят название «ченги». Прежде ченги были очень распространены в Константинополе и других больших городах Турции, но теперь мода на них значительно ослабела. В гаремах знатных лиц обыкновенно держат специально выдрессированных певиц, музыкантш и танцовщиц, которые служат для забавы жен повелителя. Из этих артисток, набираемых из невольниц, особенного искусства достигают танцовщицы. С кастаньетами и бубнами в руках, они часто с изумительной легкостью совершают свои эволюции, напоминающие скорее фокусы вольтижеpа, чем ритмические движения хореографического искусства современной Европы.
Турчанка с тамбурином. Конец XIX в.
Восточный человек вообще считает танцы занятием несовместным с достоинством свободного образованного человека, и в Турции исключение из этого правила составляет лишь небольшой круг объевропеившихся сановников. По поводу этого взгляда, Вамбери приводит следующий характеристический анекдот. В честь одного персидского дипломата, прибывшего в Константинополь, его европейские товарищи дали бал. Заиграла музыка, закружились веселые пары. Персидский царедворец спокойно сидел на возвышении, принимая все это за особую, оказываемую ему честь. Но когда сам хозяин дома, его сиятельство N. N., пригласил какую-то красавицу на веселый вальс, то перс соскочил со стула и, бросившись к нему, воскликнул: «Сударь, ты оказываешь мне много, слишком много чести! я никак не могу согласиться, чтобы и ты пустился предо мною в пляс»…
Любимые игры турок — шахматы, шашки и домино, которым они посвящают многие часы своей жизни.
Автор: Н. Р. Овсяный