Привычки, особенности, времяпрепровождение турок
Бани
Бани, кофейни и гулянья по кладбищам — любимые развлечения турка. Кто бы он ни был: приближенный султана или простой работник, богатый или бедный, у каждого существует привычка часто ходить в баню. Баня доставляет турку множество удовольствий, и к тому же, посещая ее, он выполняет завет своего пророка, который считал омовение тела одной из самых главных обязанностей человека.
Когда богатый турок задумает сделать доброе дело, он прежде всего строит баню, передает ее в ведение мечети и назначает на расходы известную сумму. Бани в мусульманских землях почти никогда не бывают торговым предприятием: их хозяева не гонятся за наживой, и очень многие бесплатно пускают в них бедняков. Публичных бань в Константинополе очень много. Между ними есть великолепные здания, вымощенные и выложенные внутри мрамором, украшенные чудными фонтанами и колоннами, со стихами из Корана на стенах.
Баня — настоящий храм турецкого кейфа, неги и самоуслаждения. К тому же здесь можно узнать и кое-какие новости, а это для большинства очень заманчиво: турок, за редкими исключениями, человек совсем необразованный, кроме Корана не читающий ни книг, ни газет. Но баню любят не только потому, что она дает возможность хотя изредка поговорить и узнать новости: теплый воздух и благоухание душистого мыла приятно пронизывают члены; к тому же здешние банщики так ловко моют посетителя, что это доставляете ему необыкновенное удовольствие.
Турецкая баня представляет большую, круглую залу с таким же куполом, усеянным множеством окошечек из разноцветных стекол. Когда солнце бросает на них свои горячие лучи, они в самых затейливых переливах мелькают то на стенах, то на полу, придают всей комнате очаровательный, волшебный вид, усиливают банные удовольствия. Ни духоты, ни жары, ни пара здесь не существует, — неизменно испытываешь только приятную истому.
Турок любит отдохнуть не только после труда, но и после отдыха: он и моется, или, лучше сказать, заставляет себя мыть, с передышкой в промежутки, во время отдыха от банных удовольствий, он, пьет прохладительные напитки, отдыхает на мягких диванах по нескольку часов, а затем опять начинает мыться. Для зажиточных турок (такие обыкновенно ведут очень скучную, однообразную жизнь) бани — настоящее наслаждение. Богатые турчанки, самая бездельная часть населения Турции, проводят здесь большую часть своего времени. Но и в бедных турецких семействах, где человеку не приходится много нежиться, где необходимость заставляет тяжелым трудом искать себе пропитание, баня все-таки существует, но устройство ее уже совсем не замысловато. В банях для турецкого простонародья не существует ни фонтанов, ни мрамора, ни мягких диванов, — это обыкновенно что-то в роде чулана с глубоким чаном для воды. Бедняки не нежатся в промежутках мытья, а торопятся вымыться, не прохлаждая себя напитками, не предаваясь ни неге, ни отдыху.
Кофейни
Зажиточного турка привлекают также и кофейни, которые попадаются здесь на каждом шагу; но они не имеют ничего общего ни с блестящими венскими, ни с парижскими кофейнями. Турецкие кофейни представляют ничто иное, как полутемные комнаты, с низенькими диванами у стен, с жаровней для кофе и наргиле (трубка с длинным чубуком, дым которой при курении проходит через воду в особом сосуде). Турки сидят на низеньких диванах, поджав под себя ноги, или на маленьких соломенных табуретах, пьют кофе и усердно дымят трубками. Многие турецкие кофейни славятся своими рассказчиками, и такие более других привлекают посетителей. Хозяин кофейни кормит на свой счет рассказчика и дает ему даровую трубку, а деньги он сам может добыть, выпрашивая у посетителей на бакшиш (но нашему — на чай). И действительно, чтобы возбудить щедрость слушателей, рассказчик обыкновенно прерывает свой рассказ на самом занимательном месте, хватает в руки поднос и объявляет, что если почтеннейшая публика желает знать, что сталось с действующим лицом его рассказа, то пусть ободрит бакшишем бедного рассказчика. При этом, собирая деньги, он делает замечание каждому, кто мало кладет, чтобы тот не скупился, если желает, чтобы ему было передано все без утайки и со всеми подробностями. Когда рассказчик доволен сбором, он живо и занимательно оканчивает начатое; в противном случае он даже в ту минуту, когда, казалось, следовало бы кончить, вводит новые приключения и новых лиц, опять останавливается и объявляет слушателям, что сказку эту сегодня невозможно кончить, а если угодно публике ее дослушать, то она может это сделать завтра в этой же самой кофейне. Одним словом, не забывая себя, рассказчик соблюдает и выгоды кофейни.
Музыка и пение
Когда у рассказчика пересохнет горло или ему надоест в десятый раз пересказывать о мертвецах, встающих из могил, о храбрых витязях, и он смолкает на время, тогда раздаются звуки музыки, которые, впрочем, скорее напоминают вой голодных собак, чем музыку; затем один из музыкантов затягивает песню. Как человек совсем необразованный, турок любит выражать свою любовь к родине тем, что превозносит ее, сколько хватает сил, не заботясь о том, справедливы ли его похвалы или нет. При этом, разумеется, к гяурам (так называют турки всех не мусульман) они относятся с полным презрением. «Нет края на свете лучше нашей Турции», завывает певец «нет народа умнее османлисов (так называют также турок-мусульман). Аллах дал им все сокровища мудрости, бросив другим племенам только крупицы разумения, чтобы они не вовсе остались верблюдами и могли служить правоверным.
«Если бы Черное море наполнилось вместо воды чернилами, то и его не достало бы описать, как сильна и богата Турция, сколько в ней войска и денег, как все народы завидуют ее сокровищам, могуществу и славе».
Потребители опиума
В Константинополе можно найти и совершенно особые кофейни, куда собираются потребители опиума. Когда головка мака еще не совсем созрела, ее надрезают, и оттуда вытекает молочный сок. На воздухе сок этот твердеет и называется опиумом; его с пользой употребляют при многих болезнях, но в очень небольших дозах и не иначе, как по предписанию врача. В Турции, как и в некоторых других странах, сильно злоупотребляют этим средством, поглощая его в громадном количестве. В таких случаях опиум приносит такой же вред, как и пьянство. После его приема человек на время становится веселым, забывает горе и заботы, не чувствует даже тяжкой болезни, если она его удручает, засыпает, и его прельщают заманчивые сны. Но постоянные приемы опиума губят здоровье. Чтобы забыться, чтобы хотя на минуту почувствовать себя счастливым, опиум поглощают в громадном количестве, но это не проходит даром. Потребители опиума возбуждают в других ужас и отвращение: их лица искажены судорогами, ноги и руки трясутся, глаза дико бегают и сверкают, аппетит все уменьшается и здоровье в конец расстраивается.
Торговля рабами
Существует в Константинополе не мало и таких кофеен, в которых собираются продавцы и покупатели рабов. Чем богаче турок, тем более у него рабов. В прежнее время в Турции их держали еще в большем количестве. Лет пятьдесят тому назад рабов покупали даже открыто на константинопольском рынке. Купцы, торговавшие людьми, наживали огромные барыши и не возбуждали в Турции ни малейшего презрения.
Кавказские горцы долго продавали своих красивых жен и дочерей турецким работорговцам. После покорения Кавказа русскими (в 1864 г.), оборванные, несчастные черкешенки, настрадавшиеся от голода и нищеты, тысячами бросались в Турцию, где их уже поджидали купцы и сотнями отвозили в Константинополь. Африка доставляла туркам чернокожих рабов и рабынь. Теперь число невольников в Турции сильно уменьшилось: иностранные государства предъявили турецкому правительству требование, чтобы оно прекратило постыдную торговлю людьми. Турецкое правительство вынуждено было, наконец, закрыть константинопольский рынок, на котором до того времени совершенно бесцеремонно торговали людьми. Но таким образом был уничтожен лишь публичный торг людьми. В Константинополе и до сих пор продают рабов, только не открыто на площадях и рынках, а тайно, в кофейнях. Покупатели пьют кофе и, покуривая трубку, торгуются с торговцами. В настоящее время мужчины-невольники в Константинополе попадаются реже, но женщин-невольниц и до сих пор еще не мало: их не только целые сотни у турецкой знати, но много и в домах людей зажиточных. Турку среднего достатка не по карману содержать более одной жены, а так как но мусульманскому закону он может иметь их несколько, то он и берет в дом невольниц, содержать которых все же несравненно дешевле, чем законных жен. К тому же невольницы исполняют в турецких домах обязанности прислуги. Многие богатые турки придерживаются даже обычая дарить невольниц своим сыновьям; турчанки из зажиточных семейств, при выходе замуж, тоже получают невольниц для услуги. Вот потому-то спрос в Турции на невольниц еще и в настоящее время весьма значителен, и этой постыдной торговлей здесь занимаются теперь не только маклаки, но даже жены министров и высших должностных лиц. Эти женщины высшего круга покупают красивых девочек-подростков по самой низкой цене, обучают их танцам, хозяйству и рукоделию, и, когда они подрастут, перепродают их с таким барышом для себя, что наживают большие деньги.
Кладбища и надписи на памятниках
Гулянье по кладбищам — любимое развлечение турок. Мусульманские кладбища с лесами кипарисов окружают Константинополь со всех сторон; некоторые из них так велики, что в их лесах можно было бы заблудиться, если бы не широкие дорожки, из которых многие выводят к мечетям. Тихо, хорошо на таких кладбищах! В теплый весенний день стройные гигантские деревья обдают вас запахом кипариса, ветерок с моря бодрит и освежает лицо. Турки с большим почтением смотрят на деревья своих кладбищ: сломать надгробный кипарис, даже оторвать от него ветку считается оскорблением могильной святыни. В темном лесу кипарисов и платанов особенно бросаются в глаза круглые павильоны — могильные склепы, в которых покоятся наиболее сановитые турки, а также мраморные саркофаги (гробницы с высеченной звездой и полумесяцем, обнесенные золотой решеткой), но чаще всего мелькают простые столбики. Кроме султанов и сановитых особ, которые покоятся в роскошных склепах и саркофагах, надгробные памятники турок почти все в одном роде: на мраморной могильной плите стоят вертикально, один за другим, два мраморных столбика, с изображением чалмы или фески, если покойник мужчина, и ничем не законченные, а иногда лишь цветком или виноградными гроздьями на могиле женщин. Ни статуй, ни каких-либо других изображений не ставят на могилах: это строго запрещено Кораном. Между столбиками в могильной плите небольшое углубление, куда наливают воду или бросают зерна для прилетающих птиц. Вокруг могилы не разводят цветов: платан и кипарис — вот два дерева, которыми турки с древнейших времен украшают свои кладбища. К тому же надгробные памятники очень часто украшены и надписями: «На скрижалях судеб было написано, что Айеше, красивейший из цветов в цветнике жизни, будет сорван со своего стебля на семнадцатой весне». Или: «соловьи сладко пели в рощах твоей родины, о, Сеид-Мустафа! Мы слушали, улыбаясь и не дыша. Но ты запел свою песню, и слезы потекли из всех глаз, и соловьи, заплакав, улетели навсегда. Струна твоей жизни слишком натянулась в райской песне, взлетевшей к подножию самого Аллаха». Могилы улемов (улемы, то есть юристы и богословы. Улемами в Турции называют всех ученых, служителей Бога и закона. Это довольно обширный класс, так как к нему принадлежат: судьи, дервиши, священнослужители и т. п.) особенно щеголяют напыщенными, а для нас подчас и совсем непонятными надписями. Но что бы ни было написано, каждый из них назван ученейшим из ученых, мудрейшим из мудрецов, славнейшим из законоучителей, убежищем ума, сокровищницей науки, источником просвещения, кладезем всех знаний. Напыщенность, витиеватость; мудреные, туманные, запутанные выражения сказываются у турка во всем, как в его словах, так и в его письмах.
Часть кладбища Эйюб (Уйюп), Константинополь, Турция. Нач. XX в.
Есть памятники, у которых чалма или феска находится не сверху, а с боку, — это говорит о том, что покойник был казнен. Казни часто происходят в Турции; турки привыкли к ним и смотрят на них как на несчастие, которое может случиться с каждым. «Ангелы простерли руки», читаете вы на одном из памятников, «чтобы принять его (названо имя), так как высочайшая воля падишаха (султана) повелела прекратить его земное существование». Низшие классы населения имеют особые надгробия, обозначающие занятия покойника. Если усопший портной, на его памятнике высечены ножницы, пара бритв — на могиле брадобрея, пара весел, если покойник был гребцом и доплыл наконец до вечной пристани.