Дервиши
Дервишами называют магометан, вступивших на высшую ступень спасения, но их нельзя назвать монахами в том смысле, как мы это понимаем. Хотя между дервишами много холостых, но большинство женится, а некоторые имеют не только нескольких жен, но даже целый гарем. Живут дервиши очень различно: одни из них получают все содержание — квартиру, пропитание и одежду из «тэккиэ» (приют для дервишей, своего рода магометанский монастырь), другие существуют только подаянием, третьи — ремеслами, торговлей или перепиской религиозных книг; некоторые из них приготовляют для продажи половики и домашнюю посуду из дерева и мрамора, а есть и такие, которые исключительно занимаются изготовлением различных украшений: пряжек для поясов, ожерелий и т. п. Есть и очень богатые дервиши. Особенным богатством славится орден (братство) мевлеви. Он владеет громадной поземельной собственностью и большими капиталами. Султаны, особенно в прежние времена, дарили дервишским орденам, и чаще всего мевлеви, огромные поместья. Богатые мусульмане не отстают в щедрости от своих государей и тоже делают в их пользу богатые приношения. Не менее поддерживают благосостояние орденов и странствующие дервиши, собирая подаяние у мусульманского народа, который отдает им свой последний грош.
Каждый дервиш принадлежит к какому-нибудь ордену, с настоятелем или, точнее сказать, с начальником во главе. Если начальник ордена женат, что вполне зависит от него самого, то для него со всем его гаремом отводят в «тэккиэ» особый дом; если же он холост, он живет в одной из келий. Странствующий дервиш никогда не останется без крова: двери всех домов всегда радушно открыты для него, и каждый магометанин, богат он или беден, считает приход дервиша великим для себя праздником. Везде, где появляется дервиш, к нему стекается множество народа за советом в своих болезнях; суеверные магометане верят в их нашептывания и пророчества.
Один дервишский орден отличается от другого своим платьем, головным убором и знаменем. У одних из них цвет шапки белый, у других — черный, красный, зеленый; некоторые носят шапки очень высокие, другие — низкие; у многих братств они напоминают опрокинутый горшок, а то и что-то в роде уродливого головного убора. Платье дервишей различных орденов различается но своему покрою и цвету, но большей частью их верхняя одежда, длинная, просторная, с широкими рукавами, несколько напоминает рясу нашего духовенства. Это верхнее платье дервиши снимают перед началом своего религиозного обряда и за ним идет одежда, опоясанная поясом. Каждый ревностный в своей религии мусульманин считает долгом носить четки, что же касается дервишей, то они с ними никогда не расстаются и всегда держат их за поясом или в руках.
Когда дервиши достигнут высшей ступени спасения, они, по понятию мусульман, могут творить чудеса, т. е. вызывать перед собой покойников или отсутствующих, исцелять больных. Для того, чтобы получить такую благодать и достигнуть святости, магометанин, поступающий в дервиши, должен ослабить свое тело постом, молитвой, беспрекословным повиновением своим наставникам и различными, подчас весьма и весьма уродливыми, самоистязаниями.
Вот какой вид имеет тэккиэ мевлеви и как дервиши этого ордена совершают свои обряды: с одной стороны дервишского здания (в Константинополе) расположено кладбище; налево тянется низенькое деревянное строение, занятое кельями, направо — мечеть, а посреди — прелестный фонтан.
Лишь только откроют двери, огромная толпа народа бросается вперед, чтобы посмотреть на религиозные обряды или, лучше сказать, на представления дервишей: так вернее будет назвать их пляски и кривлянья. Большая комната, предназначенная для этого, обведена двойной галереей. В верхнем ярусе помещаются музыканты и хор; в нижнем ряду — зрители, а по бокам — женские ложи, с решеткой, до того высокой, что сидящих за ней женщин почти совсем не видно.
Настоятель, в зеленой мантии и колпаке, неподвижно, как истукан, сидит на полу на подушке; двое наиболее заслуженных дервишей сидят по обеим его сторонам. Но вот, наконец, в залу попарно входят дервиши; медленно и едва слышно ступают они босыми ногами и идут, смиренно опустив глаза вниз и со сложенными на груди руками. Одеты они в коричневых рясах и войлочных шапках. Необыкновенное смирение, которое они представляют всей своей фигурой, их бледные лица, высокие колпаки, их странная одежда, все это придает им что-то таинственное. Когда все вошли и разместились на одинаковом друг от друга расстоянии, настоятель встает с своего места и начинает читать молитву, после которой раздается визгливое пение хора. При этом дервиши разом опускаются на колени, вытягивают вперед руки, падают на них ниц и разом издают какой-то стон и крик. Затем они откидываются назад и опять падают на протянутые руки с тем же завыванием. Пение смолкло, и несколько минут царствует глубокая тишина. Дервиши вдруг поднимаются, лица их пылают, глаза лихорадочно блестят.
Настоятель торжественно входит на разостланный ковер. Раздаются резкие звуки музыки и визгливое пение. В эту минуту один из дервишей медленно подходит к настоятелю, кланяется ему в пояс, потом отходит на средину, складывает руки на груди и начинает тихо кружиться на пятках. Затем выходит другой, также кланяется настоятелю и точно так же кружится. То же по очереди делает каждый, и скоро вся зала наполняется вертящимися дервишами. Музыка постепенно становится громче и скорее, хор все более дико и резко взвизгивает славословие Аллаху, дервиши все быстрее кружатся. Они вытянули свои руки, головы их склонились на бок, лица осветились восторженной улыбкой, а их одежда поднялась на воздух и образовала огромные вертящиеся круги, среди которых бледные дервиши кажутся какими-то куклами на пружинах. Между тем настоятель стоит неподвижно посреди, набожно опустив вниз глаза.
Музыка, пение и восклицания хора слились, наконец, в дикий, оглушительный рев; но вот дервиши вдруг содрогнулись и сразу остановились.
После небольшой передышки пляска опять начинается. Теперь музыка играет еще быстрее: флейты, литавры, барабаны точно готовы разорваться на части. Дервиши кружатся с непостижимой скоростью, пот льется с них градом, некоторые из них изнемогают, и их выводят из тэккиэ. И не мудрено: нужны нечеловеческие усилия, чтобы до конца выдержать эти душеспасительные кривлянья.
Когда пляска возобновляется в третий и последний раз, оркестр играет так быстро, что звуки сливаются, и вы слышите только, неистовый рев. Все три акта этого религиозного беснования продолжаются около часа с небольшим, и во все это время дервиши в исступленном бешенстве, точно вертящиеся волчки, то и дело, мелькают перед глазами настоятеля. У другого от этого давно бы закружилась голова, но дервиш до последней минуты бодро и тихо, никого не задевая, скользит между пляшущими. Это верченье дало повод иностранцам называть их вертящимися или танцующими дервишами.
К чести дервишей мевлеви должно прибавить, что они никогда не доходят до такого дикого бешенства, которым славятся другие. Они до неистовства и до полного помрачения рассудка пляшут во славу Аллаха, но не вырывают себе зубов, не привязывают себя за волосы к стене, чтобы не уснуть всю ночь, и не терзают своего тела раскаленным железом, не поражают себя кинжалами в бок, руки и ноги, чем отличаются дервиши ордена руфаи, шемси и др. По стенам молелен этих дервишских орденов развешаны разные орудия пытки: железные крючья, тонкие кинжалы, кривые, иззубренныя сабли. Тут, при звуках дикой и оглушительной музыки, делаются всевозможные безобразия. Один выходить на середину, срывает с себя мантию, размахивает над своей головой кинжалом и затем ударяет им себя в грудь. Другой кидается на острие кинжала. Некоторые бьют себя раскаленным железом или держат его в зубах, грызут его и производить другие омерзительные и дикие беснования, смотря по ордену, к которому они принадлежат. Но какие бы раны ни наносили себе дервиши, они обыкновенно остаются здравыми и невредимыми. Одни говорят, что такие зверские самоистязания им проходят даром только потому, что они знают средства залечивать свои раны; иностранцы же думают, что это ничто иное, как фокусничество, что дервиши знают, как наносить себе раны так, чтобы они не были ни опасными, ни смертельными; некоторые же объясняют неуязвимость дервишей потерей чувствительности во время религиозных обрядов под влиянием возбужденного состояния.
В тэккиэ народ приносит больных детей. Несчастного ребенка кладут на ковер, и один из этих дервишей ставит ему на грудь сперва одну ногу, потом другую и затем выпрямляется: магометане верят, что это исцеляет больных детей.