Хозяйство
Монголы огнем и мечом проходили по завоеванным областям, нанося им неисчислимый ущерб. Многие города Средней Азии и Казахстана, в том числе и города, расположенные по Сыр-Дарье, были превращены монголами в развалины.
«В этой земле, — пишет один из путешественников того времени о районе Сыр-Дарьи, — мы нашли бесчисленные истребленные города, разрушенные крепости и много опустошенных селений». Погибли такие культурные центры, как Отрар, Сугнак, Сауран и др. Их население частично было уничтожено, частично (особенно ремесленники) уведено в рабство в Монголию, в ставки монгольской знати. Был разрушен старинный богатый «город купцов» — Тараз. Города между Таразом и Сайрамом также были уничтожены, но Сайрам был пощажен.
Монголы совершенно разрушили культурнейший в Казахстане Чуйский оседло-земледельческий оазис. Было разрушено и большинство городов вблизи озера Иссык-Куль. Посол французского короля Людовика IX к монгольскому хану — монах Рубрук, проезжавший по Семиречью в 1253 году, писал о Чуйской долине: «На упомянутой равнине находилось прежде очень много городов, но по большей части они были разрушены татарами».
Опустошению подверглись также и кочевые районы Казахстана. Об этом свидетельствует один из современников — посол папы Иннокентия IV к хану Гуюку (внуку Чингиз-хана) Плано-Карпини, который в 1245 году проезжал через земли кыпчаков-канглы (в низовьях Сыр-Дарьи) и через кочевья найманов (в Семиречье).
«Въехали в землю кангитов (канглы), — пишет он. — В этой земле, а также в команиях (т. е. в кочевьях кимаков — кыпчаков) мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу. Их (т. е. канглы и кыпчаков) также истребили монголы и живут в их земле, а те, кто остался, обращены ими в рабство».
Такой же участи подверглись кочевники найманы и каракитаи в Семиречье. «Эти два народа, — пишет Плано-Карпини, — не занимались земледелием, но подобно татарам жили в шатрах, татары их также уничтожали».
Производительные силы в этих кочевых районах были сильно подорваны. Много скота было захвачено завоевателями, население отрывалось от производительного труда и принудительно вливалось в войска завоевателей в качестве воинов, а чаще для выполнения различных вспомогательных работ. От опустошения и разорения частично уцелели только те районы, которые остались в стороне от движения отрядов Чингиз-хана, или добровольно склонялись перед завоевателями. Они. пострадали в меньшей степени. Китайский отшельник Чун-Чун, путешествовавший в южных районах Казахстана тотчас же после завоевания их монголами, рассказывает о густом населении в степях к северу от Сыр-Дарьи и отмечает хорошее состояние дорог.
Куюк, внук Чингиз-хана вступает на престол в Каракоруме. Персидская миниатюра. Шираз, XV в.
Монголы, нуждавшиеся в хороших путях сообщения для связи между завоеванными областями и главной ставкой Чингиз-хана в Монголии, естественно, заботились о содержании дорог в хорошем состоянии. Они строили мосты через реки и караван-сараи на степных путях. Так, через реку Чу был построен деревянный мост и каменный — через реку Талас.
Раны, нанесенные народному хозяйству, залечивались тем медленнее, что монголы кочевники-скотоводы действовали в завоеванных областях соответственно своему способу производства. Они нуждались в удобных кочевках и производили «расчистку» земледельческих районов под пастбища. Упадок земледельческой культуры, однако, был вызван не только «расчисткой» земель под пастбища, но и бесконечными и разорительными междоусобными войнами между потомками Чингиз-хана. Особенно пострадала земледельческая культура Семиречья. При чагатаях здесь были уничтожены даже те очаги земледелия, которые еще сохранились в годы нашествия Чингиз-хана.
На упадок очагов земледельческой культуры в Семиречье, кроме Рубрука, указывает также один китайский автор — Чжан-Дэ, посетивший в 1259 году местность между Чу и Или. Та же картина оставалась и в XIV веке. В одном памятнике XIV века говорится, что там «можно найти только развалины, более или менее сохранившиеся. Издали видишь только построенное селение, окрестности которого покрыты цветущей зеленью. Приближаешься к нему в надежде встретить жителей, но находишь дома совершенно пустыми. Все жители страны — кочевники и нисколько не занимаются земледелием».
Несколько иная картина наблюдалась в районе Сыр-Дарьи.
Здесь медленно возрождалась городская жизнь и земледелие. Но в общем площадь скотоводческого хозяйства расширилась, а площадь, занятая до монголов земледельческой культурой, сократилась. В этих изменениях материального производства племен Казахстана — резком сокращении очагов земледельческой и городской культуры и расширении скотоводческо-кочевой базы — заключались основные последствия монгольского завоевания в области хозяйственной жизни. Монгольское иго нанесло огромный хозяйственный урон Казахстану и затормозило его исторический прогресс. Оно надолго задержало процесс сложения казахской народности и казахской государственности. Татаро-монголы не принесли народам Средней Азии и Казахстана ничего, кроме разорения и гнета феодалов.
В экономике Золотой Орды большую роль играла торговля. Столица ханства — гор. Сарай — была связана торговыми путями с Западом, через посредство генуэзских купцов, которые в Крыму имели свою базу и в гор. Кафа (Феодосия). Караванные пути связывали Сарай с Ираном (через Дербентский проход) и Хорезмом. По Волге шли товары и дань из русских княжеств. Торговлю вели и кочевые племена, в частности кыпчаки. Развитие торговых связей способствовало экономическому сближению Руси с народностями Казахстана и Средней Азии.
Общественные отношения
Восстановление хозяйства происходило в новых общественно-экономических условиях. Как внутри монгольских племен до образования империи Чингиз-хана побежденные племена ставились в положение зависимых от победителей, так и при завоевании Казахстана побежденные тюркские племена вливались в улусы монгольских царевичей на положении зависимых общин. Но как и в побежденных монгольских племенах не все несли одинаковые службы, так и теперь в степях Дешти-Кыпчак знать тюркских племен несла «благородные службы» победителям, в то время как народные массы становились в положение карачу — феодально-зависимых производителей.
Сближение со знатью тюркских племен диктовалось для победителей условиями завоевания. Монгольская прослойка была значительна лишь в восточных областях Золотой Орды; на западе и в центральных областях Казахстана она была очень незначительна. В этих условиях для сохранения господства были далеко недостаточны те 4 000 нукеров регулярного монгольского войска, которые получил каждый из царевичей при разделе на отдельные улусы империи Чингиз-хана. Удержать господство над многочисленными племенами монгольская знать могла только путем сближения со знатью тюркских племен. Тюркские беки постепенно сближались с монгольскими нойонами; в XIV веке различие между побежденными и победителями стирается, исчезает и самый термин «нойон», заменяясь в быту и в официальной переписке термином «бек». Эта общественная группа составила господствующий класс в обществе Золотой Орды. Но над ней стояла степная аристократия, к которой причислялись потомки Чингиз-хана.
Впоследствии эта аристократия стала называться султанами. Они составили особое неделимое сословие «тюре» (благородных). Звание султана можно было получить лишь по рождению от султана же. Только из среды султанов мог выбираться хан. Внешним признаком султанского достоинства служила белая кошма и особый иероглифический знак — тамга, по начертанию напоминавшая русское «т».
Кочевья, которые по-прежнему считались собственностью рода, находились в распоряжении кочевой знати, султанов и беков, и это различное отношение членов общества к основному средству производства при господстве кочевого скотоводческого хозяйства создавало почву для дальнейшего развития классовых отношений. Захват знатью права распоряжаться кочевьями заметили современники. Один путешественник середины XIII века писал: «Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, где император не укажет ему, сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают темникам, темники — тысячникам, тысячники — сотникам, сотники — десятникам».
Трудящиеся общинники-скотоводы, зависимые от кочевой знати в пользовании землей, должны были отбывать в пользу знати различные повинности. Население должно было содержать и давать коней в колесницы послам, обеспечивать их охраной и личным обслуживанием. О других повинностях один из современников-наблюдателей (Плано-Карпини) писал: «Как вожди, так и другие обязаны давать императору для дохода кобыл, чтобы он получал от них молоко, на год, на два или три, как ему будет угодно, а подданные вождей обязаны делать то же самое своим господам, ибо среди них нет никакого свободного».
О многочисленных повинностях как кочевого, так и оседлого населения говорят ярлыки, т. е. грамоты ханов, выдававшиеся в виде особого пожалования тому или другому феодалу и освобождение его от выполнения тех или других обязанностей.
Известно далее, что на всем кочевом населении лежала особая подать — «копчур», которая взималась со стад, в размере одного процента с поголовья.
Тяжелой натуральной повинностью являлось обязательное участие в облавных охотах, которые играли крупную роль в хозяйстве Золотой Орды. Особенно крупную роль облавные охоты играли как средство снабжения войск продуктами питания. С распространением среди кочевых тюркских племен ислама вошел в силу шариат — мусульманское право. По шариату теперь стали взиматься новые подати: зякет, в размере 1/40 части имущества (скота), а в земледельческих районах ушур (1/10 часть урожая).
Во всех повинностях кочевого населения, кроме зякета и ушура, не было ничего нового, чего бы не знало монгольское общество или тюркские общины, кочевавшие в Семиречье. Теперь все эти повинности, характерные для раннего феодального общества, были распространены и на племена Дешти-Кыпчака Центрального и Западного Казахстана. Но и в южных областях повинности стали многочисленнее и разнообразнее.
Таким образом, трудящиеся массы кочевых племен Казахстана в период монгольского ига испытывали двойной гнет, со стороны монголов-завоевателей и со стороны своей феодализирующейся, срастающейся с монголами знати.
Происходило углубление и расширение феодальных форм эксплуатации, что стало возможным благодаря двум моментам: серьезным изменениям, которые пережила тюркская кочевая община в период завоевания, и усилению внеэкономического принуждения, поддержанного всей мощью татаро-монгольского государства.
Кочевая община периода Золотой Орды
Монгольское завоевание не изменило и не могло изменить патриархально-родовых форм быта тюркских общин. Сами монголы жили в условиях патриархально-родового быта, под оболочкой которого развивались классовые, феодальные отношения. Живучесть патриархально-родовых форм общины была обусловлена господством кочевого хозяйства.
При регулярных перекочевках территориальные связи не могли развиться в той мере, как это имело место у оседлых земледельческих народов. Кочевая община не перерастала в общину территориальную. Изменялся, однако, состав патриархально-родовой тюркской общины. Еще в домонгольский период происходило дробление прежних древних кровно-родственных союзов. Монгольское завоевание XIII века в огромной степени усилило процесс дробления и привело к смешению осколков разбитых родовых общин.
Образование таких новых смешанных общин или аймаков не исключало, конечно, сохранения в отдельных случаях родовых общин в их прежнем, хотя и раздробленном составе, как это имело место в ряде родов найманов. Новые союзы выступали иногда под названием старых родовых общин. Но по своему составу они были уже иными. Изменение состава родов отражалось и на их внутренней структуре. Прежние связи нарушались, вырастала новая знать, роль и общественное значение которой обусловливались совсем не «организаторскими» функциями, а имущественной мощью, богатством. Чаще же в то бурное время, заполненное непрерывными войнами, на вершину общественной лестницы выдвигались удачливые вожди боевых дружин, богатуры, или батыры. Это была военная знать. Образование такой знати характерно для феодализирующегося общества не только Востока, но и Запада. Так было, например, в германском обществе.
В условиях дробления старых общественных связей тюркская община не могла обладать той силой сопротивления наступлению формирующегося класса феодалов, как раньше. Но усиление феодальных отношений было связано и с усилением государственного принуждения.