Происхождение христианства
Христианская религия, игравшая столь большую роль в жизни общества средневековой Европы, сложилась во II-III вв. н. э. в недрах Римской империи как идеологическое выражение того безвыходного тупика всеобщего экономического, политического, умственного и морального разложения, к которому привело античный мир развитие рабовладельческого строя. «…христианство при своем зарождении было движением угнетенных: оно выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенных, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов». (Ф. Энгельс. К истории раннего христианства. Соч., т. XVI, ч. II, стр. 409). При тогдашнем положении вещей общего пути к освобождению всех этих элементов абсолютно не было. Выход для них мог быть только в надежде на социальное переустройство в ином мире, и такой выход им обещала христианская религия с ее учением о бренности всего земного, об искуплении грехов человеческого рода пострадавшим за него божеством, о карах и наградах за гробом, о райском блаженстве для праведных и бедняков. Эти черты христианского учения объясняют нам популярность и быстрое распространение новой религии в широких массах, но ими же была обусловлена и та возможность использования христианства в целях идейного закрепощения масс, которую учли правящие классы Римской империи. Выросшая внутри древних христианских общин церковная организация послужила опорой для превращения христианства из идейного движения угнетенных в могучее идеологическое орудие угнетения.
Христианство как господствующая религия Римской империи
В IV в. христианство было объявлено господствующей религией, а между церковью, получившей стройную организацию, привилегии, огромные богатства, и светской властью был заключен прочный союз, определивший всю дальнейшую историю христианства. Став господствующей, христианская церковь начала немедленную расправу со своим идейным противником — язычеством. Античные храмы были разрушены или превращены в христианские церкви: Парфенон, венец классического зодчества, лишился своих статуй и многих скульптурных украшений, став сначала храмом св. Софии, а потом собором богоматери в Афинах. Церковью стал и величественный римский Пантеон. Все, что нельзя было использовать для нужд нового культа, беспощадно уничтожалось. Античная скульптура с ее замечательными образами очеловеченных богов пострадала гораздо меньше от завоеваний варваров, чем от фанатической ярости отцов церкви, направленной на «изображения дьяволов».
Церковь и искусство
Разрушая языческие храмы и античную скульптуру, церковь в то же время прекрасно понимала огромную социальную роль искусства и его значение как могучего организатора сознания масс. Искусство с самого начала христианской религии использовалось для пропаганды ее идей в массах. Когда христианская церковь стала господствующей, она немедленно обратила все виды искусства в средство утверждения власти над миром нового бога, пытаясь монополизировать искусство в своих руках. Отношение церкви к искусству и его задачам прекрасно выражено в посланиях одного из видных церковных деятелей конца VI в. — папы Григория I. Упрекая епископа Марсельского за то, что в своем рвении против язычества он приказал разбить и выбросить из церквей иконы, Григорий I писал ему: «Одно дело поклоняться картине, а другое — при помощи содержания картины узнавать то, чему должно поклоняться… Поэтому не следовало разбивать то, что находилось в церквах для образования умов людей несведущих».
Аналогичные мысли высказывали и другие деятели церкви того времени: Нил Синаит (V в.) писал, что в храмах должны «находиться живописные изображения истории ветхого и нового завета «с целью наставления в вере тех, кто не знает грамоты и не может читать священное писание»; Иоанн Дамаскин (VIII в.), доказывая в период иконоборчества важность почитания икон, писал, что «иконы являются для неученых тем, чем книги для умеющих читать; они — то же для зрения, что речь для слуха». Все эти установки нашли развернутое выражение в постановлениях VII вселенского собора (787 г.) об иконопочитании и значении искусства для церкви.
Рисунок (Франция, XIX в.), воспроизводящий средневековую церковную вышивку
Христианство и церковь в раннее Средневековье
Варвары, завоевавшие Западную Римскую империю, нашли в развитой организации христианской церкви и в идеях ее религии прекрасную опору для утверждения своего господства и порядков нового социального строя. Церковь же, освящая своим божественным авторитетом власть варварских королей, а затем и всего класса феодалов, не только использовала благоприятную ей обстановку для захвата в свои руки образования, науки, искусства и т. п., но и заявила свои претензии на неограниченную власть над миром. Церкви, — учила она, — принадлежит право разрешать или не допускать человека к вечной жизни на небе.
Поэтому ее власть выше всякой другой власти на земле. На этой почве между римскими папами и феодальными королями в XI-XII вв. вспыхивала временами упорная борьба. Но в целом, светские и духовные феодалы раннего Средневековья мирно делили власть над эксплуатируемыми массами и дружно защищали от них общие классовые интересы.
В приспособлении к социальным условиям раннего Средневековья своих догматов и организации церковь проявляла изумительную гибкость. «Социальные принципы христианства, — писал Маркс, — оправдывали античное рабство, превозносили средневековое крепостничество и умеют также, в случае нужды, защитить, хотя и с жалкой гримасой, современное угнетение пролетариата». (Mаркс и Энгельс. Соч., т. V, стр. 173). Прекрасно учитывая силу воздействия языческих верований и мифологии на сознание варварских народов, церковь при обращении их в христианство старалась приспособить к этим верованиям свое учение и обряды. Упоминавшийся уже нами выше папа Григорий I писал своим аббатам в Англии: «Храмы идолов в этой стране вовсе не следует разрушать, но ограничиться одним истреблением идолов; пусть окропят такие храмы святой водой, построят алтари и поместят в них мощи… Народ, видя свои храмы неразрушенными, будет охотнее стекаться в места, к которым издавна привык, познавая и поклоняясь притом истинному богу. А так как язычники имеют обычай приносить в жертву демонам многочисленных быков, надо и это им заменить каким-нибудь торжеством… и религиозной трапезою. Вместо заклания животных в честь дьявола пусть они изготовляют мясо себе на пищу, во славу божию».
Смешение христианства и языческих культов привело в раннем Средневековье к широкому распространению почитания всевозможных реликвий, мощей, к культу различных святых, многие из которых были наделены функциями и атрибутами прежних языческих божеств. Церковь всемерно поддерживала и распространяла эти культы среди верующих, извлекая из них огромные доходы. Во всех соборах и монастырях стояли раки с мощами святых, хранились в драгоценных футлярах и ящиках реликвии. Церковь организовывала также массовые паломничества для поклонения реликвиям и останкам святых, причем иногда эти паломничества превращались в длительные и далекие путешествия. Особое значение имели в средние века паломничества из Европы в «святую землю» — Палестину, завершившиеся крестовыми походами.
Приспособление христианства к языческим верованиям объясняет нам странный на первый взгляд факт широкого распространения во всех областях прероманского и романского церковного искусства, особенно в скульптуре соборов, в миниатюрной живописи и орнаментике, образов языческой мифологии — всевозможных зверей, птиц, ленточных плетений с звериными головами, женщин с птичьим или рыбьим туловищем, различных чудовищ и т. п. Церковь долгое время мирилась со всеми этими изображениями. Только с XII в. начинают проявляться протесты против них, не имевшие, впрочем, особенного успеха, ибо звериные морды и чудовищные химеры продолжают воздвигаться на готических соборах в течение всего XIII в. и позднее.
Монастыри
Большую роль в жизни феодального общества раннего Средневековья играют монастыри. Возникнув в IV-V вв. на востоке Римской империи, первоначально как оппозиционное движение по отношению к господствующей церкви, монашество очень рано проникло и на окраины Западной Европы, в Ирландию и Шотландию. В VI в. монашество становится внушительной общественной силой и, подчинившись церкви, развивается в дальнейшем как ее организация, принимая на Западе форму различных монашеских орденов. В условиях экономического упадка раннего Средневековья монастыри оказались наиболее совершенной формой крупного хозяйства и быстро завоевали выдающееся место в системе феодального общества. Во Франции отдельные монастыри уже в IX в. владели несколькими сотнями тысяч га земли и десятками тысяч крепостных. В Византии богатство и сила монастырей были настолько велики (им принадлежало около ⅓ всей земли), что вызвали в VIII и первой половине IX в. упорную борьбу с ними византийских императоров, пытавшихся преследованиями монахов и конфискацией земельных владений монастырей подорвать их экономическое и политическое значение.
В раннем Средневековье монастыри являлись почти единственными очагами образования и духовной культуры феодального общества. При монастырях основанного в VI в. Бенедиктинского ордена существовали школы, в монастырях занимались переписыванием богослужебных книг, вели исторические хроники, украшали книги миниатюрными изображениями и орнаментами. Имеющая столь большое значение для искусства раннего Средневековья миниатюрная живопись была в большой мере создана и развита именно в монастырских мастерских. Благодаря труду и ученой деятельности ряда монахов до нас дошли в средневековых списках многие произведения греческих и римских писателей.
Еретические движения Средневековья
Двойной гнет светских и церковных феодалов, испытываемый народными массами, вызывал с их стороны движения непрестанные революционные движения, обычно облекавшиеся в условиях раннего Средневековья в религиозную форму ересей. Так как «…церковь являлась наивысшим обобщением и санкцией существующего строя…», то «..всеобщие нападки на феодализм, и прежде всего нападки на церковь, все революционные, социальные и политические учения должны были представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того чтобы возможно было нападать на общественные отношения, с них нужно было совлечь покров святости», — писал Энгельс. (Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. Соч., т. VIII, стр. 128). Ереси Средневековья представляли собой частью реакцию против внедрения феодального строя со стороны остатков родовых обществ Европы, частью — оппозицию феодализму со стороны выросших из его рамок городов, частью — открытые революционные движения угнетенных крестьянских и плебейских масс.
Ереси, выходившие из городов, утверждали право человека на индивидуальное, без посредничества церкви, обращение к богу и изучение священного писания, требовали реформы церкви, свободной проповеди евангелия, возврата к простоте раннехристианских общин, уничтожения сословия попов, монахов, власти римского папы. Ереси, связанные с плебейско-крестьянскими движениями и почти всегда соединявшиеся с открытыми восстаниями, шли гораздо дальше: наряду со всеми этими требованиями они добивались социального равенства древнехристианских общин, отмены барщины, налогов, привилегий, а иногда выставляли требования и равенства имуществ.
Церковь и светская власть беспощадно боролись с ересями. Уже с XI в. еретиков десятками жгли на кострах, позднее против населения еретических областей устраивались настоящие крестовые походы.
Один из таких крестовых походов, организованный против альбигойцев в 1208 г. папой Иннокентием III, превратил в груду развалин цветущую и богатую страну юга Франции, залив ее потоками крови.
Но, несмотря на все преследования, еретические революционные движения продолжали нарастать, их влияние сказывалось во всех областях духовной жизни Средневековья, в большой мере отразилось оно и в искусстве.
Общий характер духовной культуры раннего Средневековья
Господствующее положение христианской церкви в эпоху раннего Средневековья наложило свой отпечаток на развитие всей духовной культуры феодального общества. Духовенство, «являвшееся представителем идеологии средневекового феодализма», захватило в свои руки не только руководство всеми вопросами религии, но и всю образованность, науку и философию, пыталось полностью подчинить себе искусство и играть ведущую роль в общем развитии литературы. Грамотность, особенно в ранние периоды, была почти исключительным уделом духовных лиц, даже короли и другие светские сеньоры зачастую бывали неграмотными. В руках церкви находилось все школьное образование, начиная от низших школ при монастырях и кончая университетами, возникавшими в XI-XIV вв. в связи с ростом крупных городских центров. Монопольному положению церкви в области образования на Западе немало способствовало еще то, что письменность, книжная литература и школьное преподавание велись главным образом на латинском языке, на котором совершалось и богослужение, — языке, чуждом и мало понятном народным массам. Средневековая наука и философия были основаны на изучении сочинений ряда античных авторов, но в первую очередь на книгах «священного писания», все положения которого принимались как непреложный авторитет. Формально воспринятый метод логических трактатов Аристотеля был использован для истолкования и развития положений «священного писания», и на этом пути средневековая «схоластическая» (т. е. школьная) наука до тонкости разработала целую систему сложнейших логических построений и словесных споров, в которых обосновывались различные оттенки толкования догматов веры. По взглядам средневековых схоластов, наука являлась только «служанкой богословия», а логика человеческого разума — средством раскрытия божественных откровений и истины веры. Лишь к концу периода раннего Средневековья начинается постепенное освобождение науки от зависимости от религии и церкви. Немалую роль в этом процессе, на начальном его этапе, сыграли ереси, подорвавшие авторитет церковного богословия и схоластической науки. Университеты, приобретавшие в XIII-XIV вв. все большее значение в распространении образования среди населения городов, постепенно становились и очагами нового направления в науке, связанного с выдвижением буржуазии.
Развитие средневековой литературы в начальный период было также тесно связано с церковью. Древнейшие из дошедших до нас письменных литературных произведений IX-X вв. во Франции и Германии относятся к религиозным жанрам. Сюжеты их почерпнуты из преломленных народной мифологией и украшенных легендами евангельских рассказов и житий святых. В XI-XII вв. количество религиозных литературных произведений значительно возрастает, в городах появляется религиозная драма в виде мистерий на библейские и евангельские сюжеты или мираклей с сюжетами из житий святых. Но ведущую роль в развитии средневековой литературы играла все-таки не церковь, а художественное творчество народных масс новых народов Европы. Именно оно легло в основу всей позднейшей европейской художественной литературы и обусловило тот могучий ее подъем, какой имел место в XIV-XVI вв. Древнейшие памятники народной художественной литературы — эпические сказания о богах и героях — еще тесно связаны с варварским родовым укладом и народной варварской мифологией («Ирландские саги» кельтского эпоса, «Эдда», «Песнь о нибелунгах», «Песнь о Гильдебранде» и другие сказания германского эпоса и т. п.). На этой народной и варварской основе развивается уже в феодальном обществе героический эпос Средневековья («Песнь о моем Сиде» в Испании, «Песнь о Роланде» во Франции и др.), созидателями которого являются народные певцы и поэты, но который вбирает уже многие черты феодального рыцарского общества. Светская рыцарская литература, развивающаяся в XII-XIII вв., корнями своими также уходит в народное эпическое творчество (это отчетливо выступает в лучшем памятнике этой литературы — «Романе о Тристане и Изольде»), но основным содержанием ее становится уже идеология высшего рыцарского сословия — верность своему сюзерену, рыцарские честь и доблесть, церковно-христианские добродетели рыцаря, его светское изящество и утонченная любовь, культ прекрасной дамы. Авторами этой куртуазной литературы нередко выступают сами рыцари, но основными ее творцами являются тесно связанные с замком или дворцом придворные певцы — менестрели и трубадуры.
Рыцарской и церковной литературе народные массы и растущая в городах буржуазия в XII-XIV вв. противопоставляют свою оппозиционно настроенную литературу. В церковную драму начинают вторгаться реально-бытовые и сатирические элементы. Студенчество городских университетов, а частично и деклассированное низшее духовенство являются создателями оппозиционной церкви поэзии «вагантов» или «голиардов», где в латинских стихах воспеваются радости жизни, чувственная любовь или пародируется церковное богослужение. С другой стороны, оппозиционные настроения народных масс находят свое отражение в небольших комических рассказах — «фаблио» и «шванках», содержащих сатиру на попов, монахов, рыцарство и т. д. Наряду с ними широкое распространение получают сатирический животный эпос, наиболее полно выраженный в цикле рассказов о похождениях «Ренара-лиса» (XII — XIII вв.). Собственно-бюргерская литература, развивающаяся в XIII-XIV вв. и первоначально еще тесно связанная с народной, массовой словесностью, в части своей отражает мистическое настроение городских ересей, в части же создает новые, буржуазно-реалистические жанры, в которых выявляется новое отношение к человеку, индивидуальной любви, общественным качествам и т. п. Одним из ярких проявлений бюргерской литературы является «минезанг» — поэзия городских ремесленников в Германии.