Духовно-рыцарские ордена
Иоанниты
Идея крестовых походов всего цельнее воплотилась и долее всего держалась в духовно-рыцарских орденах. Жертвуя собой и своими деньгами ради борьбы с неверными, эти ордена заняли исключительное положение и на Востоке и на Западе, сосредоточивши в своих руках крупный поземельные пожертвования щедрых благотворителей; в силу этого они наряду с итальянскими купцами стали посредниками между двумя культурами — Европы и Азии. Но мировая известность и политическое могущество отвлекали их от первоначальных скромных целей. Вернее других оставался преданию орден иоаннитов. Выросши из общины, посвятившей себя уходу за бедными и больными, в рыцарский союз для борьбы с неверными, он всегда продолжал развивать свою полезную деятельность в обоих направлениях и в Палестине, и на Родосе, и даже на Мальте, постепенно суживаясь и замирая. По противоположному пути пошел орден тамплиеров: опираясь на поземельную собственность и на исключительные привилегии, дарованные церковью, он развился в независимую политическую силу, на которую с опасением и завистью стали глядеть и светские власти и католическое духовенство; могущество и стремление обособиться погубили тамплиеров. Больше политического смысла и дальновидности обнаружил самый молодой из орденов — немецкий. Еще раньше, чем утрачены были христианами их последние владения на Востоке, рыцари немецкого ордена нашли за Вислой новое поприще для борьбы с неверными и сумели развитие политического влияния совместить с прежней культурно-религиозной целью.
Колыбелью ордена иоаннитов был странноприимньий дом (госпис), основанный частным жертвователем в Иерусалиме. Незадолго до начала крестовых походов богатый горожанин Амальфи Панталеон Мауро основал госпис с приютом для купцов и паломников в Антиохии; затем, получив в дар от халифа Мостансер Билла участок земли в христианском квартале Иерусалима, он основал и здесь монастырь S. Maria latina, который должен был служить убежищем для купцов из Амальфи, ведших в XI в. левантскую торговлю; рядом возник позднее и женский монастырь S. Maria Magdalena с приютом для паломниц. Оба учреждения в Иерусалиме распространили вскоре свою благотворительность на всех римско-католиков, но они далеко не могли удовлетворять всех нуждавшихся в помощи с тех пор, как после завоевания Св. Града в 1099 г. усилился прилив паломников. И вот, девять знатных юношей с Гергардом во главе соединились в общину ради ухода за паломниками. Под охраной св. Иоанна Милостивого, которого заместил впоследствии Иоанн Креститель, они поселились в госписе не далеко от монастырей Панталеона Мауро. Слухи об их самоотверженной деятельности проникли на Запад, и пожертвования стали сыпаться на них. В южной Франции они получили в дар земли еще в начале XII столетия. Но паломничество в пределах Палестины не было безопасно; община должна была расширить круг своих забот и стала с оружием в руках охранять пилигримов на пути от береговых пристаней к Св. Граду. Отсюда вырос мало-помалу обет всех рыцарей Госпиталя — биться против неверных; образцом мог служить при этом только что возникший орден тамплиеров. Так сложился целый духовно-рыцарский орден, первым магистром которого стал преемник Гергарда — Раймунд дю-Пюи. При Раймунде дан был и устав ордену, но подлинник хартии с папским утверждением погиб при падении Аккона в 1291 г., и в 1300 г. Бонифацию VIII пришлось еще раз подтвердить копию с утраченного документа. Раймунд, «бедный раб Христа и хранитель Госписа в Иерусалиме», требует, по этому уставу, обета непорочности, послушания и отречения от собственности ото всех, кто хочет посвятить себя служению бедным. Они должны довольствоваться водой и хлебом и ходить в самой простой одежде, так как, ведь, их господа-нищие, которым они должны служить, терпят от нужды и наготы, а рабу не подобает роскошествовать, когда господин бедствует. Мысль, что бедняки — господа для рыцарей (quia domini nostri pauperes), легла в основание всего учреждения. Она выражалась в целом ряде символических обрядов; например, когда братья, собиравшие пожертвования, возвращались домой, то они клали сборы в больничной палате перед своими «господами», т. е. призреваемыми. Призрением бедных и больных орден иоаннитов не пренебрегал и тогда, когда уже достиг богатства. Круг его деятельности с годами даже расширился, тщательность ухода усилилась. По правилам Раймунда дю-Пюи, больной, нуждавшийся в помощи Госпиталя, должен был сначала исповедаться перед духовником ордена и приобщиться; тогда ему отводили койку и снабжали всем нужным, как своего «господина».
Но в 1181 г. при Госпитале иоаннитов было уже четыре ученых врача, чтобы определять болезни и делать братьям ордена указания относительно приготовления лекарств. Собрания капитула ордена издают точные постановления о размерах коек для больных, о теплой одежде, пище и т. п. По обычаю, больным давали трижды в неделю свежую свинину и баранину, а кто был на диете, тому курицу. Каждая провинция ордена должна была доставлять в Госпиталь те произведения, которыми она особенно славилась; например, приор владений ордена во Франции посылал ежегодно в Иерусалим 100 кусков зеленого сукна на одеяла больным; приоры Пизы и Венеции доставляли крашеные бумажные ткани, а бальи Тивериады — сахар. Всю черную работу по уходу за больными несли не сами рыцари, а причисленные к ордену «служащие братья». Такая систематичность в благотворительности производила сильное впечатление на паломников, посещавших Св. Землю. Иоанн Вюрцбургский слышал, например, от служащей братии, что число призреваемых в Госпитале больных доходило до 2000; кроме того, Госпиталь раздавал милостыню как по домам бедняков, так и нищим, ходившим от дверей к дверям; наконец, иоанниты поддерживали своей помощью еще многих людей, живших в укреплениях и защищавших Св. Землю от сарацин.
Но с течением времени все эта благотворительная деятельность стала падать исключительно на служащую братию и духовенство; напротив, сами рыцари превратились в привилегированный класс и чуждались обязанностей, противных, как им казалось, рыцарской чести. Это раздвоение в среде ордена вывело его на новую дорогу и существенно изменило общий его характер. Когда к обязанностям рыцаря Госпиталя прибавилась военная охрана паломников и борьба с неверными, тогда военное начало взяло в ордене верх, а монашеское отодвинулось на задний план. Особые клерики ордена приняли теперь на себя все заботы о богослужении: они стояли во главе церквей и часовен иоаннитов,отправляя требы среди населения принадлежавших ордену казалий, и, как полковые священники, шли все за рыцарями в битву. Стремление ордена обособиться от католического духовенства сказывалось в запрещении рыцарям исповедоваться у священника, не принадлежащего к клерикам иоаннитов. С другой стороны, к лицам, вновь поступавшим в орден, стали предъявлять требования более строгие и чисто рыцарские, например, родовитость. Обязанность предварительного пострижения превратилась в формальность, и молодая знать, воспитавшаяся в доме ордена, легко становилась иоаннитами, в особенности если выражала желание плыть за море на Восток для борьбы с неверными. Но с утратой Палестины и переездом магистра иоаннитов на Мальту эта забота о продолжении дела крестовых походов исчезает; сам орден перестает нуждаться на Западе в многочисленных воинах, и доступ в рыцари Иоанна Крестителя становится крайне затруднителен; например, приоры теряют право принимать новых членов, и оно остается привилегией магистра. Только в Испании, где продолжалась война с маврами, и на Востоке приоры могли по-прежнему поставлять в новые рыцари столько воинов, сколько нужно было для поддержания боевой силы. Усиление военного начала отразилось и на одежде рыцарей. Только белый крест на груди рясы, установленный еще правилами Раймунда дю-Пюи, остался навсегда отличительным признаком иоаннитов; он сохранялся позднее и на красном кафтане и черном плаще, которые рыцари надевали в битву. Некоторые дорогие ткани и яркие цвета были запрещены иоаннитам, но им разрешался, например, черный, серый и коричневый камлот. Правила генерального капитула точно определили, какое оружие, сколько лошадей и прислуги мог получить иоаннит, сообразно своему чину в ордене. Рыцарь обязан был содержать в исправности оружие, выданное из арсеналов ордена, а старое сдавалось по счету каждый раз, когда он получал взамен новое. Впрочем, могущество иоаннитов за пределами Св. Земли покоилось не столько на самих рыцарях, сколько на группах лиц, стоявших под охраной ордена: это — так называемые донаты и «собратья» (Confratres). Донаты приносили ордену присягу на верность, не бросая мирской жизни; если же они принимали монашество, то легко становились полноправными иоаннитами. Под именем «собратьев» к ордену примыкали государи и высшая знать, жертвуя ему при этом земли или доходы. В некоторых отношениях они становились членами ордена, например, исповедовались у орденского духовенства и погребались на кладбищах иоаннитов; глава ордена возлагал даже на них руки в знак торжественного принятия в лоно общины. Так как «собратья» помогали ордену пожертвованиями, то в такое отношение к иоаннитам могли становиться и женщины.
Владения иоаннитов
К концу крестовых походов орден иоаннитов владел на Востоке обширными угодьями на всем протяжении Сирии от гор Армении и до границ Египта, с вилланами и светскими рыцарями-ленниками, домами, лавками, мельницами, хлебными печами, банями и всякими доходными статьями. Кроме общежитий рыцарей в Иерусалиме, Акконе, Тире, Монте Пелегрино, близ Триполиса и Антиохии, орден владел зданиями почти во всех городах Палестины, употребляя их для благотворительных целей или сдавая внаймы. В общем система хозяйства на орденских землях была та же, как и в казалиях баронов или итальянских коммун, т. е. иоанниты раздавали земли то на ленных условиях, то в аренду, преимущественно наследственную. Но ордену был чужд хищнический взгляд на свои угодья, обычный среди баронов за морем. Иоанниты старались, напротив, найти равновесие между своими доходами и благосостоянием зависимых людей. Наравне с феодалами, орден владел и доходными статьями, и крепостными, и рабами; например, в 1160 г. король Балдуин подарил ордену 60 палаток, т. е. семейств бедуинов, а в Акконе иоанниты получали известную долю пошлин в гавани. Благодаря всем своим доходам, орден св. Иоанна стал крупной денежной силой своего времени и ссужал большими суммами баронов Палестины. В XIII в. в его распоряжении на Западе и Востоке насчитывали 19 тысяч земельных единиц (manoirs), а каждого мануара было достаточно, чтобы содержать вооруженного рыцаря. Своими пограничными казалиями орден пользовался не только для целей хозяйственных, но и для защиты пределов крестоносцев. В трех местах сосредоточены были хозяйственные и боевые силы иоаннитов: вдоль Египетской границы между Аскалоном и Хевроном, затем вокруг горы Фавора и Тивериадского озера на опасных пунктах восточной границы и на севере в области Триполиса и Антиохии. Во всех трех центрах орден воздвиг крепкие замки; таков был Кратум, или Курдский замок на Севере (Castrum Curdorum). Бревэ папы Александра IV от 1254 г. освободило от десятины все земли иоаннитов, лежавшие вокруг его замка, в виду громадных жертв, принесенных там орденом, и обещания держать и на будущее время 60 рыцарей в Курдском замке. Совершенно независимого положения добился орден для своих владений в княжестве Антиохийском. Для области Апамейской, доставшейся ему здесь в 1167 г., он получил право войны и мира и мог проводить свою собственную политику по отношению к магометанским государям. Перемирия, которые заключал здесь орден, считались обязательными для всего княжества, напротив, договоры князя Антиохии с неверными не имели такого же значения для иоаннитов. С согласия Боэмунда Антиохийского сеньор Маргата уступил в 1186 г. ордену эту крепость с городом Валенией и окружающими их угодьями за определенную ренту, потому что ему самому не хватало ни денег, ни войска для защиты. Орден, в виду его общеполезной деятельности, не обязан был отдавать князю обычную долю с добычи, которую рыцари отнимали здесь у сарацин. Договоры, заключавшиеся здесь иоаннитами с врагами-магометанами, должны были соблюдаться князьями Антиохии, напротив, для ордена в Маргате не были обязательны договоры князя, хотя тот и обещался испрашивать на них совета у рыцарей св. Иоанна. Часто государственное верховенство ордена над этой областью выражалось и в том, что епископ Валении с 1215 г. утверждался магистром ордена иоаннитов. В центре этой области на треугольном плато высокой скалы в недоступном замке Маргате с его колоссальной башней было местопребывание магистра ордена.
Уже в 1211 г. паломник Вильбранд Ольденбургский любовался на эту громаду зданий; по его сведениям, гарнизон этой крепости доходил до тысячи человек, а в ее складах лежали запасы провианта на пять лет вперед. И все-таки султан Келаун овладел этой твердыней: его осадные машины по частям были подняты на высоты, а подкопы, подведенные с южной стороны, где плато соединялось с окрестными горами, разрушили здесь бастион и грозили падением главной башни. Гарнизон поспешил тогда сдаться (в мае 1285 года). Неудачная защита Триполиса в 1289 г. подорвала веру в будущность ордена, а с утратой последних христианских владений в Сирии началось его вековое разложение (* см. сноску ниже).
Но эта попытка иоаннитов создать орден-государство не прошла бесследно и послужила примером для других подобных ему общин, например, для немецкого ордена на берегах Вислы.
* В 1309 г. иоанниты завладели Родосом и под именем Родосских рыцарей бились с Османскими турками до 1522 г., когда остров пришлось сдать Сулейману II. Тогда Карл V предоставил ордену остров Мальту под условием продолжать борьбу с неверными. В 1798 году Наполеон Бонапарт взял Мальту, а Мальтийские рыцари выбрали себе вскоре гросмейстером русского императора Павла I. После его смерти орден управлялся только «наместниками» и продолжал свою благотворительную деятельность по уходу за больными и паломниками и в Иерусалиме и в Западной Европе. В 1879 г. папа Лев XIII возобновил сан гросмейстера Мальтийского ордена.
Немецкий орден
Хотя участие немецких рыцарей в завоевании Палестины и было незначительно, но зато паломники из Германии посещали в большом числе Св. Места. Поэтому один уроженец Германии, переселившийся совсем с своей женой в Иерусалим, еще при Балдуине I основал здесь на свои средства странноприимный дом для паломников, а рядом построил часовню. Госпис стал разрастаться благодаря пожертвованиям; благочестивые люди шли туда в услужение. В сороковых годах XII столетия папа Целестин II подчинил это благотворительное учреждение магистру ордена иоаннитов, который назначал приора этой «служащей братии» немецкого происхождения. Участие немецкого рыцарства во втором крестовом походе подняло было положение госписа, но катастрофа 1187 г. отозвалась на нем сильнее, чем на других уже окрепших орденах. Беглецы, потерявшие с падением Иерусалима все свои доходы, возобновили, однако, труды по уходу за больными в лагере под Акконом и на судах любекских и бременских купцов, приплывших в Сирию. Гвидо Лузиньян отвел место для нового госписа в Акконе, а брат императора Генриха VI, герцог Фридрих Швабский, принял его под свое покровительство. Смелые планы Гогенштауфенов стали распространяться и на Восток; для их осуществления немецкий орден мог стать опорной точкой. Когда в 1197 г. германские князья появились в Палестине с Конрадом Майнцским, дабы подготовить почву для крестового похода самого императора, тогда немецкий госпис окончательно был расширен в духовно-рыцарский орден, по образцу итальянского и французского: немецкие рыцари должны были ухаживать за больными, как иоанниты, и сражаться с неверными, как тамплиеры. В их уставе, утвержденном Иннокентием III, смешались статуты обоих других орденов. Теперь сама собой пала и зависимость от иоаннитов. Во главе немецких рыцарей появляется вскоре в звании гросмейстера один из величайших государственных людей того времени — Германн ф. Зальца. Этот гросмейстер сумел жить в ладах с римской церковью, как иоанниты и храмовники, и в то же время тесно примкнул к Гогенштауфенам и их политике, враждебной папам. Тщетно восстали иоанниты против самостоятельности нового ордена, и безуспешно отрицали тамплиеры его право на белый плащ с черным крестом (у тамплиеров был белый плащ с красным крестом). В 1229 г. Германн ф. Зальца стал воздвигать близ Аккона и особый замок для ордена — Монфор или Штаркенберг, а папа Григорий IX взывал ко всему христианскому миру о денежной помощи для «Новых Маккавеев». До 1271 г. Штаркенберг был местопребыванием магистра ордена: гарнизону пришлось, наконец, покинуть его вследствие тяжкого натиска султана Бибара.
Но ту военную организацию, систему хозяйства и культурные цели, которые немецкий орден выработал себе на Востоке, он перенес впоследствии и на берега Вислы. Язычников пруссов немецкие рыцари часто называли здесь сарацинами, а географические имена Палестины появились вблизи Балтийского моря. До сих пор в пределах Пруссии можно найти и Иерусалим (близ Кенигсберга) и Эммаус (близ Данцига). В Палестине рядом с маршалом ордена ехал, бывало, со знаменем Туркопул (* см. сноску ниже), а начальник наемных войск, состоявших на службе у маршала, назывался Туркопулием; и вот еще в XV веке в областях прусского ордена был в ходу грубый «хлеб Туркопулов», выдававшийся прислуге.
* Туркопулами называли на Востоке легкую конницу из туземцев, сирийцев и магометан, в роде наших казаков. Первоначально это были дети греческих матерей и отцов из турок или арабов. Туркопулы хорошо знали местность и военные хитрости сарацин.
В войне с неверными орден и на берегах Вислы применял ту же систему, как крестоносцы в Сирии. Под защитой целого ополчения крестоносцев воздвигался прежде всего замок на высотах, господствовавших над обширной областью, намеченной для распространения христианства. Когда язычникам уже нанесен первый тяжелый удар, и крестоносцы разойдутся, в замке остается гарнизон, чтобы путем постоянной мелкой войны принудить жителей области подчиниться или вы¬селиться. Тогда замок становился центром для колонизации управления. Таково было назначение Кульма, Мариенвердера, Кенигсберга: они соответствовали Маргату и Монфору в Палестине. Та система хозяйства, которую немецкий орден применял и на Востоке, и на Севере, была заимствована у иоаннитов. Небольшая часть земель под садами (в Палестине — под виноградниками и плантациями сахарного тростника) оставлялась обыкновенно в непосредственном управлении ордена. Пастбища сдавались на Востоке на съем бедуинам, платившим ренту скотом и кожами. Часть пашен обрабатывалась на средства ордена для удовлетворения его собственных потребностей, а все остальные поля снимались на аренду или общинами вилланов или отдельными свободными хо-зяевами. Рента за пашни чаще всего уплачивалась курами, яйцами, сырами; кроме того, крестьяне орденских земель и в Палестине и в Пруссии обязаны были помогать при постройке замков и в случае вторжения неприятеля браться даже за оружие.
Возникновение ордена тамплиеров
Иоанниты пережили другие ордена и послужили образцом при создании гуманных орденов и общин нового времени. Немецкий орден, правда, разложился, но его рыцари успели создать Пруссию, как светское государство. Одни только тамплиеры трагично погибли в средние века и не оставили ни традиции, ни преемников. Между тем, одно время орден храмовников сиял могуществом и славой ярче своих собратьев. Его вызвали к жизни вскоре после основания Иерусалимского королевства те разбои, которые делали опасными всякие сообщения между Яффой и Св. Градом. Грабители, магометане и сирийцы, отваживались приближаться к самым воротам Иерусалима и здесь у цистерн подкарауливали франков, приходивших поить лошадей. Для борьбы с этими разбойниками бургундский рыцарь Гюго де Пэн (Payns) соеди¬нился с уроженцем северной Франции Годефруа де С.-Омер; к ним примкнуло еще шесть других рыцарей, и основание для ордена тамплиеров было заложено таким образом в 1119 г. Правда, ни устава, ни монастырского обета на первое время не было. Еще в 1123 г. сам руководитель общины называется мирянином, живет в браке и имеет сына. Но вскоре рыцари принесли иерусалимскому патриарху обет охранять безопасность дорог и провожать паломников на пути от берега к Св. Граду. Тогда Гюго де Пэн выбрал из устава св. Бенедикта несколько правил, которые стали обязательными для всех «бедных рыцарей Христа». Членам общины запрещены были роскошь в одежде, бесцельные разговоры и смех, охота и т. п.; обеты целомудрия, бедности и послушания делали рыцарей отныне монахами. Король Балдуин предоставил в их распоряжение дом рядом с бывшей мечетью, которая, по преданию, стояла на месте храма Соломонова. Тогда братия Гюго де Пэна стала называться «бедным рыцарством Христа из храма Соломонова», или просто «храмовниками» (тамплиерами). Это необычайное соединение рыцарства и монашества поражало современников, польза от трудов храмовников была для всех очевидна, и пожертвования в пользу ордена стали стекаться со всех сторон. Орден тамплиеров, в отличие от иоаннитов, уже при самом основании дал рыцарскому началу в своей среде перевес над монашеским и умел этим привлекать к себе полудиких феодалов, являвшихся на Востоке без глубокого понимания крестовых походов и искавших прежде всего приключений. Бернард Клервоский особенно ценил орден тамплиеров за то, что он дал разумную и христианскую цель этой грубой силе, легко подпадавшей на Востоке всяким искушениям. По просьбе Гюго де Пэн этот великий аскет и мистик в особом труде «De laude novae militiae» («Хвала новому рыцарству!») обратил внимание христианского мира на новое рыцарство. Бернард Клервоский изображает, как в противоположность одичавшему светскому «феодальному рыцарству» эти рыцари-монахи живут в братской любви, смиренном послушании магистру и добровольной бедности. Храмовники обитают в палатах, лишенных всяких украшений; на стенах разве только панцири и оружие. Они не знают праздности: кто свободен от воинских обязанностей, тот чинит оружие и одежды. Ни болтовни, ни суетливости, ни громкого смеха, ни шушуканья и бормотания но допускается; волосы у них коротко обстрижены; шахматы и игральные кости в презрении, соколы и всякая охота запрещены, представления скоморохов избегаются. Люди, которые на Западе были безбожниками и распутниками, разбойниками и клятвопреступниками, становятся полезными тружениками в лоне ордена тамплиеров. Такова была характеристика новых рыцарей у св. Бернарда.
В январе 1128 г. Гюго де Пэн с пятью другими рыцарями появился на своей родине на провинциальном синоде в Труа, чтобы добиться для нового ордена освящения церковью. Здесь выработан полный устав ордена (первоначально чуть ли не на французском языке) в форме заповедей рыцарям от имени синода. Кроме того, прелаты, собравшиеся на синод в Труа обратились с пастырским посланием ко всему светскому рыцарству, призывая его к подражанию и на поддержку новому возрождающемуся рыцарству духовному. Как и св. Бернард, синод в Труа призывает храмовников обращать на путь христианской деятельности рыцарей порочных, даже отлученных от церкви. Но новый устав точно определил, в какой мере и каким путем тамплиеры имеют право допускать в свой орден людей отлученных церковью за различным преступления (вообще же сношения с отлученными навлекали в средние века отлучение на мирян). Виновный рыцарь (вероятно, уже заявивший себя какими-либо подвигами на службе ордену) должен был сначала сообщить о своем намерении епископу; если магистр и другие храмовники считают отлученного рыцаря вообще достойным войти в их среду, то епископ мог снять с него отлучение. Другие статьи устава определяли в духе первоначальных правил Гюго де Пэна образ жизни рыцарей, их одежду, общую дисциплину и права магистра, положение духовенства ордена тех рыцарей, которые служили храмовникам, не давая монашеского обета, и всей «служащей братии». Устав этот должен был идти на утверждение папы Гонория II, но, кажется, он никогда не получил формального освящения римской курии. По крайней мере, устав не считался чем-либо неизменным; уже его последняя статья ставила гросмейстера выше буквы закона, а впоследствии, с согласия здравомыслящей части капитула, магистр прямо-таки мог изменять обычаи ордена. Отсутствие устава, утвержденного папами, дало тамплиерам возможность уклоняться от первоначально намеченных целей и всю внутреннюю жизнь ордена приспособлять к новым широким условиям деятельности, которые открылись ему вместе с богатством и могуществом.
Возвышение тамплиеров
На родине Гюго де Пэна в Шампаньи тамилиеры впервые приобрели обширную поземельную собственность, благодаря щедрости Тибо IV (с 1125 г.); город Провен (Provins), известный своими многолюдными ярмарками, стал центром здешних владений ордена. Связи Годефруа де С.-Омер в области Нижней Лотарингии открыли ордену доступ в Артуа и Фландрию. Граф Дитрих Фландрский уже в сентябре 1128 г., когда у него гостили Гюго де Пэн и Годефруа де С.-Омер, подарил ордену Relief de Flandre, т. е. побор, который должен был уплачиваться храмовникам каждый раз, когда лен переходил по наследству не по прямой линии. Раймунд Беренгарий III, граф Барцелоны и маркграф Прованса, своими пожертвованиями укрепил положение ордена в южной Франции и за Пиренеями, где в нем нуждались для борьбы с маврами. В эту эпоху молодое Португальское государство расходовало свои силы всецело на борьбу с неверными и предоставило храмовникам область между Коимброй и Лейрой, которую они должны были еще защищать против сарацин. Совершенно как в Палестине, орден строил здесь крепости и привлекал колонистов. Первые церковные привилегии ордена рассчитаны были тоже на Пиренейский полуостров: церкви в тех областях, которые храмовники отнимали у мавров, становились независимыми от епископской власти. Миряне из всех классов населения примыкали здесь к ордену под именем «домочадцев» (familiares) и становились почти в вассальную зависимость от него, чтобы только пользоваться охраной рыцарей. Графство Тулузское, Иль-де-Франс, Бретань, Нормандия и т. д. стали тоже поприщем для мирных завоеваний ордена. В Англии храмовники утвердились в Лондоне, в Италии — на Авентине. Но первые пожертвования в пределах Франции, например, при Людовике VII, состояли исключительно из доходов и не уделяли еще ордену никакой государственной власти над землями, принесенными в дар. Число рыцарей возрастало не так быстро, как площадь их поземельных владений. Орден принимал новых членов в свою среду с большой разборчивостью и требовал от них непременно знатности. Для борьбы с неверными он держал на жаловании наемных рыцарей и экюйэ, служивших под началом рыцарей-храмовников. Заботы по управлению имениями заставили, наконец, тамплиеров допустить в ордене и более низменные слои общества, но лишь на положении «служащих братьев», сервиентов, т. е. членов ордена с уменьшенными правами. Из этой «служащей братии» набиралось впоследствии и войско ордена. Число должностных лиц тоже возросло: кроме гросмейстера, маршала и сенешала ордена, было много магистров и прокураторов во главе областных капитулов. В силу буллы Александра III, все провинциальные дома ордена были подчинены «Тамплю» (рыцарскому дому) в Иерусалиме.
Церковь тамплиеров в Лузе (Пиренеи). Иллюстрация XIX в.
Соревнуя с светскими князьями, и папы осыпали храмовников своими щедротами. Повинуясь булле Целестина II (от 1144 г.), прелаты должны были увещевать свою паству собирать пожертвования в пользу храмовников, и жертвователям отпускалась за это 1/7 церковных пеней, наложенных на них за год. Епископы и священники были недовольны сборами таких пожертвований, истощавших кошельки и щедрость паствы в ущерб ее непосредственным пастырям. Но в глазах верующих половины XII в. орден храмовников вполне заслуживал таких исключительных милостей: в них видели еще «атлетов Христа», «Новых Маккавеев»; ученый друг папы Александра III, Иоанн Салисберийский называл их «единственными людьми, ведшими справедливые войны». Папа Евгений III (1145-53) даровал им красный крест на их белые одежды: это был обычный символ борцов за церковь. Вскоре за пожертвованиями последовали политические права и внутреннее самоуправление. Прокураторы, которых орден держал при римской курии в качестве политических агентов (Procurator in Curia Romana), заботились при восшествии на престол нового папы о расширении прав храмовников и утверждении их старых привилегий. Так возник целый ряд папских грамот. Они даровали ордену право приобретать или строить вновь церкви и основывать кладбища, а главное, независимость и обеспеченность от интердикта. Если тамплиеры, собиравшие подаяние, приходили к церкви, подвергшейся интердикту (запрещение богослужения), то, по привилегии папы Евгения III, церковь открывалась в честь ордена, и отлученные допускались к участию в богослужении; в течение года такое нарушение интердикта допускалось дважды. Понятно, что в таких случаях на храмовников щедро сыпались подаяния. Уже Евгений III позволил тамплиерам завести свои собственные кладбища для погребения членов ордена, но затем это право было распространено и на сервиентов, на зависимых людей ордена и вообще на всех, оказавших ему какую-либо услугу. Благочестивые люди из всех сословий добивались чести быть похороненными на кладбищах ордена и за это оговаривали в своих завещаниях вклады в пользу его церквей. Вообще римская курия стала рано распространять на все классы зависимых от ордена людей права и привилегии, касавшиеся, бывало, только рыцарей храма. По булле Александра III от 1160 г., архиепископы и епископы не смели ни привлекать к суду, ни облагать штрафами людей ордена, провинившихся в чем-либо. Папы поддерживали и обычай храмовников не допускать раз принятого в орден рыцаря по переходу в другие корпорации, ни даже в общину Бернарда Клервоского. Право ордена давать убежище людям и их имуществу было иногда неудобно и для светских вельмож. Собственность тамплиеров , например, хлеб, платье и весь скот, отмеченный выжженными крестами, находилась под особой охраной римской курии.
Булла Александра III
Все права и привилегии, дарованные ордену папами, были, наконец, собраны воедино и подтверждены буллой Александра III от 1163 г., которая по первым словам называется Omne datum optimum; для ордена она была своего рода Великой Хартией вольностей. Эта булла призывала тамплиеров на защиту церкви в такое время, когда ей угрожали не только неверные, но и светская власть императоров из дома Гогенштауфенов. Как защитники церкви, они должны и жить на счет церковных имуществ, а потому вся движимая и недвижимая собственность ордена освобождалась от десятины в пользу церкви; напротив, десятины, которые собирал орден, утверждались за ним. Папа пытался опереться на орден, как на любимое детище католической церкви, и старался обеспечить его против всякого влияния светских властей и епископов. В магистры всего ордена мог быть избран только храмовник и притом непременно лишь своими товарищами-рыцарями. Законы и обычаи, установленные магистром с совета капитула, не могли быть изменены никакой другой властью, стоящей вне ордена. Наконец, тамплиерам запрещалось приносить кому-либо ленную присягу или клятву на верность. Дабы освободить излюбленный орден от давления прелатов, папа Александр III создает своей буллой особых орденских священнослужителей. Право строить себе собственные церкви и основывать кладбища распространяется на все владения тамплиеров без исключения. Первоначально такие церкви ордена не были изъяты из-под ведения епископов, которые и ставили туда священников. Напротив, булла 1163 г. дала ордену право принимать в свою среду клериков и священников, откуда бы они ни приходили, если только сами рыцари были убеждены в законности их посвящения. Предварительное согласие местных епископов испрашивалось, но оно перестало быть обязательным. Эти орденские священники вели тот же образ жизни, как и рыцари, носили такую же одежду, правда, застегнутую до верху, и обязаны были безусловно повиноваться магистру, но они все-таки не были полноправными членами ордена и не имели голоса в капитуле. Хотя храмовники в случае необходимости могли исповедоваться и причащаться и у чужих священников, вне орденского духовенства, но зато священники-тамплиеры совершали требы не только для рыцарей, но и для всех людей, зависимых от ордена. Сам папа становился как бы единственным епископом тамплиеров. Булла Omne datum optimum обособляла орден почти в независимую церковь. Современное духовенство с тем большим неудовольствием смотрело на эту новую привилегию, что тамплиеры оставались для него все-таки по преимуществу мирянами, а между тем могли они теперь повелевать своими клериками. Злоупотребление новыми привилегиями переполнило чашу терпения епархиального духовенства, и на Латеранском соборе 1179 г. ордену пришлось выдержать целую бурю нападок; несмотря на сопротивление рыцарей, собор принял ряд мероприятий против самовольного расширения и без того чудовищных прав ордена.
Управление ордена
Пожертвования и привилегии XII в. определили положение храмовников в следующем столетии. Двадцать пять лет, которые отделяли год буллы Александра III от времени Саладина и утраты Иерусалима, дали возможность ордену выработать внутренний строй в соответствии с своим новым могуществом. Центр тяжести ордена все еще лежал в Палестине. Отсюда управлял магистр всех храмовников, здесь были их сенешал и маршал. Но у Иерусалимского королевства, как одной из провинций ордена, был свой особый комтур, зависимый от магистра. С десятью рыцарями комтур поддерживал традицию первых храмовников и провожал паломников, снабжая их лошадьми и провизией. Такими же провинциями ордена были еще Триполис, Антиохия, Франция, Англия, Пуату, Арагония, Португалия, Апулия и Венгрия; у каждой был свой комтур (или магистр провинции), который для местных храмовников заменял магистра всего ордена и утрачивал свою власть, как только являлся в его область сам глава рыцарей. При магистрах провинций, или комтурах, были те же должностные лица, как и при главном магистре. Из «служащей братии» набирались менее важные должностные лица, например, знаменоносец, наблюдавший за оруженосцами, комтур гавани в Акконе, глава кухни, глава кузнецов и т. п. Богатство ордена казалось современникам необычайным, но определить теперь его можно только приблизительно. В 1191 г. храмовники были в состоянии купить у Ричарда Львиное Сердце остров Кипр за сто тысячи византиев (по количеству содержимого золота эта сумма равняется 950,000 франков, а сравнительно с покупательной силой того времени может быть даже 8 милл. франков); при этом 40 тысяч византиев были уплачены тотчас же. Хроникер Матвей Парижский определял количество земельных угодий ордена в 9,000 мануаров; число это с 1291 г. по 1307 г. возросло до 10,500, несмотря на утрату владений в Сирии.
Однако, ордену далеко не во всех провинциях удалось достичь политической самостоятельности. Так, в Португалии тамплиеры попали прямо-таки в зависимость от королей, напротив, во Франции во многих областях к ним перешли чисто государственные права. В Португалии все рыцари ордена были ленниками короля (вопреки булле Александра III) и исключительно португальцы по происхождению; выбор магистра производился лишь с разрешения монарха, равно как и отсылка денег в главный госпис в Иерусалиме; новый магистр должен был приносить присягу на верность королю и его наследнику. Но во Франции вслед за доходами с земель, пожертвованных ордену, переходили к храмовникам и сеньориальные права. Ссылаясь на буллу Александра III, запрещавшую тамплиерам становиться в ленную зависимость, рыцари превращали принесенные им в дар лены в безвозвратное владение (mainmorte). С другой стороны, феодальные вельможи, жертвуя земли ордену, выговаривали себе обыкновенно лишь высшую юрисдикцию или же в других случаях право суда, и судебные пошлины и пени делились между территориальным сюзереном и рыцарями. Даже сам французский король шел на такое размежевание: в 1279 году Филипп III покончил свои распри с парижскими тамплиерами полюбовной сделкой. Право суда над домами, улицами и доходами ордена внутри Парижа осталось за королем; напротив, в своих владениях за стенами города (здесь лежал главный Тампль, служивший сокровищницей и крепостью) рыцари творили суд и расправу по всем делам; король не мог собирать с этих владений ни taille, ни поборов на содержание стражи.
Обособленность ордена
Внешнее могущество ордена продолжало расти в XIII в., но нравственное значение и уважение к нему в обществе поколебались. Неудачи христиан в Св. Земле ставились на Западе в связь с своекорыстной политикой тамплиеров: уже двусмысленное поведение рыцарей под Дамаском 1148 г. набросило на них подозрение в прямой измене. Первоначальные цели ордена раньше всего пришли в забвение среди его членов, и вместе с погоней за богатством и властью закралась туда и симония. Булла Иннокентия III от 1213 г. предписывала патриарху следить, чтобы орден не брал никаких поборов со вновь принимаемых в рыцари храма. Рано появились слухи и об ереси в среде ордена. Обряды, противные не только учению католической церкви, но и христианству вообще, могли зародиться среди тамплиеров только благодаря тому, что римская курия мирволила своему излюбленному ордену и дала ему возможность обособиться от церкви и мира и замкнуться в своей эгоистичной независимости. Постепенно утвердилось правило, что храмовники вовсе не имеют права исповедоваться у каких-либо других священников, вне своего орденского духовенства. Это расширение привилегии Александра III дало ордену возможность щадить некоторые порочные наклонности и суеверия своих членов, близкие к ереси. К тому же храмовники были изъяты из-под обыденной церковной юрисдикции: они не могли быть отлучены от церкви местными епископами, даже патриарх Иерусалимский не мог налагать на них кары (по булле папы Гонория III от 1217 г.). Только папа был еще для ордена «епископом». Но отдельные рыцари начали уже заявлять требования на безусловную свободу даже перед лицом самого епископа-папы и колебать власть римского первосвященника, призвавшую орден к независимости и господству. Во время правления Урбана IV (1261-64) маршал ордена Этьен де-Сисси совершил преступление, неизвестное нам по существу, но побудившее папу вмешаться в дела тамплиеров, отлучить маршала и потребовать его удаления в послании на имя магистра Фомы Берара. Письмо Климента IV на имя того же магистра тамплиеров свидетельствует, что орден не торопился исполнить повеления папы. Климент IV высказывает магистру свое изумление, что Этьен де-Сисси по-прежнему числится маршалом и даже был послан со своей должностной печатью в Рим. Здесь он явился к папе. Когда Климент IV потребовал, чтобы маршал сложил с себя звание и выдал печать, то Этьен де-Сисси отказался повиноваться и дерзко заявил, что печать возвратит он только тому, от кого ее получил; и называл вообще неслыханным такое вмешательство папы в дела ордена. В письме к магистру Фоме Берару Климент IV напоминает храмовникам о своей власти вязать и разрешать и о всех благодеяниях римской курии относительно ордена: ведь, если папы лишат рыцарей своего покровительства, то им не удержаться против натиска епископов и нападений светских князей. Тем более не должны они бросать Риму вызов своей заносчивостью; ибо папа и церковь только из снисхождения терпели до сих пор многое такое в среде ордена, чего нельзя будет Клименту IV терпеть долее, не отягощая своей совести, раз он сам поднимет речь об этих заблуждениях, вызванный на то неповиновением храмовников. Но и на этот раз Климент IV не хотел прибегать к суровости; он готов был даже снять с Этьена де-Сисси отлучение, произнесенное Урбаном IV, и ждать, пока магистр сам наложит на него кару. Что же это были за заблуждения ордена, расследованием которых грозил Климент IV?
Уклонения от христианства
По учению римской церкви, от неповиновения папе, наместнику Христа, был как бы один шаг и до отречения от Иисуса. Таков и был в действительности путь ордена к ереси. Дорожа своей безусловной независимостью, храмовники, преимущественно во Франции, стали требовать от вновь поступающих членов в доказательство их полного повиновения ордену двух кощунственных обрядов: отречения от Иисуса Христа и осквернения его креста плеванием (такое объяснение давал кощунственным образом гросмейстер Яков Молэ); но требования эти предъявлялись не всегда, и самое кощунство служило только порукой в том, что новый храмовник и телом и душой будет принадлежать ордену. Многие вновь поступающие с ужасом узнавали в последнюю минуту посвящения тайну французского ордена, растерявшись или уступая насилию, произносили отречение и затем всю жизнь мучились сознанием своего греха. Другие принимали весь обряд за пустую внешность, а некоторые под покровом отречения давали волю своим суевериям или тем еретическим учениям, которые они усвоили раньше. Не придавая этому кощунству никакого догматического значения, руководители тамплиеров дали, однако, повод отдельным братьям и целым общинам ордена свободнее относиться к учению церкви, нежели это было в обычае. Не понимая богослужения на латинском языке, не имея ни права, ни возможности читать латинскую Библию, храмовники, в особенности «служащие братья», вышедшие из низших классов народа, легко подпадали под влияние народных суеверий и еретических учений распространенных на Востоке и в южной Франции. С другой стороны, более развитые рыцари пользовались независимостью ордена, чтобы вопреки запрещению церкви удовлетворять свою религиозную любознательность изучением Библии в пересказах на народный язык. Во время следствия над тамплиерами в Провансе в 1308 г. в главном доме рыцарей в Арле найдена была книжка с толкованиями на Библию (Liber interpretations super libris Bibliae). Может быть, книга эта служила для чтения во время трапезы рыцарей. Среди рукописей Парижской Национальной библиотеки есть пергамент из 248 листов, исписанный в два столбца на французском языке. По содержанию, это переложение пяти книг Моисея, книги Иисуса Навина, книг Судей, Царей и Маккаеев, Товии и Юдифи. Книге Судей предпослан пролог в французских стихах, объясняющий повод и цель автора работы. Перевод книги Судей сделан, как оказывается, по поручению «магистра Рихарда» и «брата Оттона», членов «достопочтенного Общества», «Святого Братства». Они побудили автора перевести книгу Судей, дабы их товарищи черпали оттуда примеры гордого рыцарства. Так как автор превозносит затем орден Рихарда и Оттона за его готовность жертвовать жизнью для защиты веры, называет его избранным рыцарством Господа, крест которого они носят на себе, a charité et humilité считает главными добродетелями этого ордена, то речь идет здесь, конечно, о французских тамплиерах (среди магистров тамплиеров был Рихард де-Бюр (de-Bures) (1256-57), но магистрами называли и комтуров как провинций, так и отдельных домов ордена). На полях Библии тамплиеров попадаются толкования, а к книгам Моисея и Иисуса Навина приложены введения. Хотя в них и нет прямо-таки еретических учений, но истолкование библейских событий поражает свободным, рассудочным отношением к букве Закона. Толкователь, например, настаивает на том, что Бог создал весь мир видимый и невидимый сразу, а если книга Бытия говорит о днях творения, то тут надо понимать только постепенное размещение существ и приведение в порядок того, что уже было создано. И самый перевод Библии для рыцарей и эти толкования шли вразрез с общим духом католической церкви XIII в. Между тем число тамплиеров вместе со всей служащей братией и зависимыми людьми ордена было так значительно, что кощунственные обряды и свободное отношение к требованиям церкви не могли оставаться тайной. Если папы решили смотреть сквозь пальцы на порядки среди храмовников, то, ведь, была еще королевская власть, которая могла вместе с инквизицией взять во Франции в свои руки изобличение ордена. Филипп IV Красивый, сидевший на французском престоле с конца XIII в., имел в прошедшем пример истребления еретиков: это — крестовый поход против альбигойцев при Филиппе-Августе.