Сибирь, или точнее Северная Азия, — огромная страна (поверхность около 14,2 млн. кв. кн.), лежащая к востоку от Уральского хребта и на север от Средне-Азиатских степей, Алтайско-Саянской горной цепи, Монголии и pp. Амура и Уссури. Иначе говоря, Сибирь (в широком смысле) включает в себя всю Азиатскую часть территории СССР, за исключением Ср.-Азиатских республик и Кавказа.
Большая часть территории Сибири расположена в арктическом и субарктическом поясе, открыта холодным ветрам севера и обладает, хотя и не везде в равной степени, суровым и холодным климатом. Северная полоса Сибири — пояс тундр, тянущихся вдоль побережья Ледовитого океана — скудная негостеприимная страна с продолжительной суровой зимой и коротким прохладным летом. Расположенная южнее ее полоса тайги — несколько более удобная для обитания, но все же до последнего времени представляла мало привлекательного для человека. Только более южная часть тайги с ее умеренным климатом и тянущаяся еще южнее лесостепь и степь — заселялись гуще.
Кроме климатических условий, надо учесть естественные богатства края. Если не считать ископаемых минеральных богатств, использование которых человеком началось, в сущности, лишь с развитием капиталистической европейской техники (до того были лишь единичные случаи такого использования), то утилизировавшиеся до последнего времени человеком естественные богатства Сибири сводились в основном к ее зоологическим запасам. Богатая животными, в том числе очень ценными пушными, тайга, изобилующие рыбой и морским зверем реки и взморья — вот что было дано человеку северной сибирской природой.
Это в значительной мере определило формы хозяйства населения большей части Северной Азии. Роль сухопутной и морской охоты и речного и морского рыболовства очень велика в хозяйстве, большинства народов Сибири, а для некоторых эти занятия составляют единственный их источник существования. Из других форм хозяйства географические условия Севера позволили развиться здесь оленеводству — единственной возможной в северных широтах форме скотоводства. Только один народ — пришельцы с юга, якуты — принес с собою и отстоял в борьбе с природой такую сравнительно высокую форму хозяйства, как коневодство и разведение рогатого скота. Но настоящая скотоводческая полоса — это степи и предгорья южной части Сибири. Киргизская, Ишимская, Барабинская, Минусинская, Забайкальская степи, Алтайско-Саянское, Прибалтийское нагорья. Наконец, земледельческое хозяйство еще более ограничено географически: вся северная половина Сибири с ее вечно мерзлой почвой почти или совершенно недоступна для земледелия. В Западной Сибири эта вечная мерзлота захватывает область лишь немногим южнее полярного круга, но в Восточной она достигает средней Ангары и Амура. Только в последнее время стали удаваться попытки ввести хлебопашество в более северных широтах, например, в Якутии. Раньше же, до XIX в., районами земледелия были лишь Ишимская, Барабинская и Минусинская степи и очень немногие местности в других областях. В некоторых из этих районов относительно интенсивного хозяйства издавна развито было также горное дело — обработка железа в Кузнецком и Минусинском районах.
Если это развитие металлургии — вместе с плужным земледелием — знаменует собою относительно высокую ступень развития производительных сил, — самую высокую, до какой смогла подняться туземная Сибирь, — то в других, менее благоприятно расположенных районах, состояние производительных сил, в частности характеризующий их уровень техники, оставалось значительно более низким. Примитивные орудия труда, примитивные — хотя и хорошо приспособленные к своей задаче — орудия охоты и рыбной ловли, орудия, сделанные из дерева, кости, растительных волокон и получаемого из более южных мест железа — таковы общие признаки состояния техники народов Северной Сибири.
Различный уровень развития производительных сил обусловил значительную неоднородность в общественно-хозяйственном строе тех или иных народов, обитающих в Северной Азии. Если оставить пока в стороне русское население, появившееся в Сибири сравнительно недавно, а также небольшие группы населения, принадлежащие к народам соседних государств (китайцев, японцев, корейцев и др.), и некоторые слишком мелкие этнические группы, то всю массу населения Сибири можно разбить на следующие категории.
Якутка. Фото 1882-1884 гг.
На крайнем северо-востоке материка живут племена, занимающееся исключительно охотой (сухопутной и морской) и рыбной ловлей, а из домашних животных имеющие только собаку. Это часть коряков, часть чукоч, именно приморские группы этих народов. Это — одна из низших хозяйственных форм Сибири с весьма простой общественной организацией. Неизбежная в этих условиях жизнь мелкими разбросанными поселениями, хотя и оседлыми, не создавала почвы для более или менее широких общественных объединений. В то же время низкий уровень производительных сил не создавал условий для появления достаточного прибавочного продукта, чтобы у этих племен могло появиться более или менее значительное экономическое неравенство, этот зародыш классовой организации.
Такой же тип хозяйства мы находим в некоторых более южных районах — у народцев р. Амура, и о. Сахалина: у гиляков, орочей, гольдов, ольчей, удэхэ. Однако у этих народов, прошедших в свое время неведомый нам путь исторического развития, существует более или менее оформленная родовая организация.
Народы-оленеводы стоят на несколько более высокой ступени развития. Сюда относятся часть тех же чукоч и коряков, далее их соседи юкагиры, затем ламуты, ороки, тунгусы (эвенки), остяки, самоеды, лопари (лопари живут на европейском севере, но по типу хозяйства, общественным формам и культуре близки к народам азиатского севера, почему и зачисляются здесь в одну группу с ними). Все эти народы занимаются наряду с оленеводством также в большей или меньшей мере и охотой и рыбной ловлей, причем эти занятия обычно сменяют друг друга посезонно: весной — перегонка оленей на летние пастбища, летом — ловля рыбы, зимой — охота и т. д. Но главную роль в хозяйстве их играет в общем оленеводство (кроме тунгусов и остяков, в хозяйстве которых главную роль играют охота и рыбная ловля, оленеводство же отступает на второй план), обусловливающее собой кочевой образ жизни, а также оказывающее важное влияние на формы общества: а именно, оленеводное хозяйство, требуя согласования места и времени перекочевок отдельных групп населения, вызывает необходимость более постоянных и организованных общественных связей и содействует укреплению родовой организации. Поэтому у оленеводческих народов мы находим в той или иной степени родовой строй, — правда, со времени русского завоевания подвергшийся значительной деформации. Значительное накопление богатств в виде оленьих стад вызывало экономическое неравенство, доходившее местами до степени резкого классового расслоения.
Народы степных и гористых областей с преобладанием кочевого и полукочевого скотоводства — это племена Алтайско-Саянского нагорья (в Саянах встречается и оленеводство): алтайцы, теленгиты, телеуты, тубалар, шорцы, сагайцы, койбалы, бельтиры, качинцы, карагасы и др., и далее — бурято-монголы. Здесь возможно более интенсивное хозяйство и, следовательно, большая густота населения и более значительное накопление. Поэтому общественные связи у названных народов складывались более широкие и более крепкие: мы видим здесь более широкие племенные объединения, довольно резкое классовое расслоение, примитивные государственные организации. Бурято-монголы, алтайско-саянские народы уже давно имели свою племенную знать, своего рода степную аристократию, богатых скотовладельцев, представлявшую из себя верхушку богатых и влиятельных родов, с полуфеодальной властью, господствовавшую над массой малоскотного и бесскотного полузависимого населения. (К этой категории можно бы отнести и якутов, исторические судьбы которых однако были своеобразны. Якуты имели некогда, по-видимому, довольно высокие формы общественного строя, не только родовые, но, возможно, раннефеодальные. Но, оттесненные на суровый север, они лишились их в новой обстановке, и в настоящее время их социальные формы кажутся лишь обломками прежних. Может быть, нечто подобное следует сказать и о лопарях).
Развившееся местами земледелие, а также и ремесло (в особенности горное дело) еще более усиливали указанные сейчас социальные процессы.
Первое проникновение русских в Сибирь относится еще к XII веку. Торговая Новгородская республика, ведя сношения с туземцами бассейна Камы и Печоры, посылала своих «отроков» и «ушкуйников» и к «югре», т. е. к остякам и вогулам на Урал и в Зауралье. Торговые экспедиции за ценными мехами и военные набеги для получения с туземцев дани продолжались со стороны новгородцев до XV века, а потом их продолжали московские торговые люди.
Чукча. Фото 1878-1880 гг.
Все усиливавшаяся, в особенности с XVI в., роль внешней торговли в Московском государстве делала для московского правительства и для московской торговой буржуазии весьма притягательными богатые ценной пушниной области Зауралья. Отсюда все растущее стремление подчинить себе эти области и принудить туземное население к уплате дани. Эту дань платили некоторые остяко-вогульские княжества еще в XV в. Но настоящее планомерное завоевание Западной Сибири начинается с конца XVI в., причем главную роль в нем вначале играл крупный торговый дом Строгановых, монополизировавший всю торговлю Прикамья и Приуралья.
Снаряженные ими отряды казаков под командой Ермака в 1580-х гг. покорили Сибирское ханство. Правда, вскоре после этого восставшим туземцам удалось прогнать непрошенных гостей, но ненадолго. С конца XVI в. начинаются походы московских воевод в Западную, а после Смутного времени (с 20-х годов XVII в.) и в Восточную Сибирь. Мало-помалу, путем постройки в подходящих местах укрепленных «острогов» — крепостей, путем задабривания подарками князьков и старшин и решительного подавления вооруженной рукой всяких попыток сопротивления, московскому правительству удалось к концу XVII в. покорить почти всю Сибирь и обложить данью — «ясаком» — туземное население.
В этом ясаке и заключался, в сущности, основной интерес, двигавший русским торговым капиталом в его завоевании Сибири. Этим интересом определялось и направление политики правительства в отношении коренного населения Сибири. Если при завоевании непокоренных еще земель русские отряды не останавливались перед самыми страшными жестокостями, то напротив, в отношении объясаченного уже населения единственным мотивом политики правительства было получение ясака (дани). Более прямое использование естественных богатств края было еще для русского правительства невозможно, и поэтому туземцы оставались до поры до времени на своих местах.
Этими же интересами максимального получения ясака определялась и религиозная политика московских властей: христианизация туземцев почти не проводилась, поскольку новокрещеные по большей части выходили из ясака, или поступая на гарнизонную службу или попадая в холопы к русским. Не видя в том для себя никакой выгоды, правительство запрещало крестить туземцев насильно и едва разрешало добровольный переход их в православие. Поэтому до начала XVIII века число новокрещенов в Сибири было сравнительно не велико, и, вообще говоря, старые верования туземных народностей, как и их старый уклад жизни, оставались в значительной степени нетронутыми.
Положение сильно изменилось в худшую для туземцев сторону в XVIII веке. Под влиянием общего торгово-капиталистического развития России удельный вес пушнины в ее торговом обороте упал, а вместе с тем ослабел особый интерес правительства к туземцу Сибири, как к плательщику ясака. С 1769 г. туземцам разрешается платить ясак по желанию пушниной или деньгами. Взамен этого возрастает значение естественных богатств Сибири, ее земельных угодий, полезных ископаемых. С XVIII в. усиливается и поток колонизации в Сибирь. Русские поселенцы, с одной стороны, правительство и частные предприниматели , купцы и заводчики, с другой, — начинают все более захватывать и расхищать исконное достояние туземного населения — земли и угодья, притом в особенности наиболее удобные для эксплуатации земли в умеренной лесостепной и степной полосе. Все больше обостряется борьба между русским пришлым элементом и туземцами за земли. В этой неравной борьбе туземцы вынуждены были уступать мало-помалу свои лучшие земли и отодвигаться в менее удобные и менее доступные места.
Тунгусы-охотники. Конец XIX в.
К этому прибавлялась и ничем не сдерживаемая жесточайшая эксплуатация туземного населения со стороны торгового капитала. Спаивание туземцев водкой, закабаление их обманными и ростовщическими сделками, скупка за бесценок богатейших меховых товаров, кабально-ростовщическая система кредитования — все это вошло в обычай в практике русских скупщиков, действовавших в Сибири, и вместе с лихоимством администрации содействовало все ускоряющемуся процессу разорения туземцев.
Воодушевленное принципами «просвещенного абсолютизма», русское царское правительство, с одной стороны, издавало законы и распоряжения, на бумаге охранявшие и защищавшие туземцев от администрации и скупщиков-ростовщиков. К числу памятников такого законодательства относился екатерининский манифест 1763 г. и, в особенности, составленный Сперанским «Устав об управлении инородцев» 1822 г. Но на реальную действительность эти законодательные упражнения оказывали весьма слабое влияние. С другой же стороны, само правительство, в соответствии с теми же принципами просвещенного абсолютизма, повело политику искусственного внедрения в жизнь туземцев более «культурных» форм жизни: сюда относится насильственный перевод некоторых из них (бурят) к оседлости, старания ввести земледелие (буряты, якуты), что нередко при грубо-административном подходе русских властей приводило только к обеднению туземцев, росту среди них смертности и т. д. Сюда же относится и начавшаяся с XVIII в. насильственная христианизация и борьба с «идолобесием», т. е. со старыми верованиями туземцев. В результате этого к экономическому и культурному упадку среди туземного населения присоединился и процесс упадка старых верований и сплетение оставшихся с элементами христианской религии.
Из состояния хозяйственного и культурного упадка, еще углубленного в недавнее время империалистической и гражданской войной, туземцы Северной Азии начали постепенно выходить только в результате ряда мероприятий советского правительства, наметившего план систематического хозяйственного и национально-культурного возрождения народов Севера.
Религии туземных народов Северной Азии являются отражением материальных и социально-экономических условий их жизни и их исторических судеб.
В числе религиозных форм, господствующих у той или иной народности Сибири, можно различать три основных типа.
Это, прежде всего, — многочисленные и разнообразные верования и культы. Основные формы их — это шаманизм с его своеобразным ритуалом и особой демонологией; промысловые культы с их представлениями о «хозяевах» природы; семейные и родовые культы — большей частью почитание предков; и наконец культы племенных божеств. Все эти достаточно пестрые верования и обряды кроме того по большей части являются еще сплетенными одни с другими. Не говоря о возможных изменениях, возникших в этих верованиях в недавнее время, можно сказать, что это — древнейший слой религии народов Сибири, время происхождения которых установить совершенно невозможно.
Второй тип религий — это чуждые, занесенные извне религии: прежде всего буддизм (ламаизм), ислам и христианство. Эти религии проникали к народам Сибири вместе с той или иной завоевательной волной, и их распространение отражало собой, в сущности, господство победоносных пришельцев над массою туземного населения. Так, распространение буддизма в Сибири связано в общем с завоевательными предприятиями чингизидов и их преемников. Время распространения ислама совпадает вначале с арабским завоеванием Средней Азии (VIII в.), позже с узбекским (с XVI в.). Наконец, христианская проповедь теснейшим образом связана с проникновением в Сибирь русского торгового капитала.
Эти три крупные религии как бы легли поверх древнего слоя туземных верований и географически в общем поделили господство: буддизм преобладает до сих пор в южных областях (бурято-монголы, сойоты), ислам — в юго-западных (киргизы, барабинские татары и др.), христианству же достался преимущественно север. Чем дальше к востоку и северо-востоку, тем слабее чувствуется влияние этих религий. Жители крайнего северо-востока — чукчи — почти совершенно не испытали его на себе. Однако, с другой стороны, их соседи камчадалы и чуванцы полностью христианизированы, и их старинные верования почти не сохранились.
Наконец, третьим видом религий в Сибири являются вновь возникающие культы, сравнительно редкое явление на территории Сибири, вызывавшиеся националистической реакцией против угнетения и искусственной русификации. Такими формами можно назвать бурханизм на Алтае и культ «хэри-мапа» у гольдов. Элементы новых культов были даны частью в туземных, частью в принесенных верованиях, стимулами же к созданию их были явления общественного порядка.