Анимистические представления
Арвак — дух предков
Арвак по произношению кара-киргизов и Аурак — киргиз-казахов. Точный перевод этого слова значит «дух умерших предков». И в настоящее время это еще один из сильных догматов, если так можно выразиться, прежней религии киргизов, хотя начинает уже ослабевать. По понятию киргизов «дух умерших предков», как ближайших так и отдаленных, покровительствует тем из оставшихся в живых их родственникам, которые ведут жизнь, достойную их памяти, и делают добрые дела; в таком случае Арвак, невидимо витая над их жилищем, помогает им и оберегает от несчастий. Если же оставшиеся на земле ведут жизнь, недостойную памяти своих предков, то Арвак от таковых отступается: он перестает быть их защитником и покровителем, почему оставленные впадают будто бы в бедность, их посещают всевозможные несчастья и болезни; мало того, такие люди делаются ворами и мошенниками, так как Арвак не только наказывает отнятием и лишением материальных благ, но и потерей тех нравственных качеств, которыми они обладали прежде. Сумасшествие также приписывалось, по крайней мере прежде, немилости или гневу Арвака. И в былое время, постигает ли киргиза какое несчастье или бедствие, испортится ли он нравственно или с ума сойдет, во всех этих случаях прежде говорилось, да и теперь еще многие киргизы говорят «Арвак урды» т. е. дух умерших предков убил. Этим почитанием и благоговением к памяти предков объясняется то глубокое уважение, доходящее до религиозного поклонения, которым пользуются среди киргизов могилы их родственников еще в настоящее время, что единогласно подтверждают все писавшие о киргизах. В старину за оскорбление могилы полагалась смертная казнь, как передают старики киргизы.
Киргизы Семипалатинской области. 1880 г.
Этим почитанием памяти предков также объясняется, почему киргизы, даже самые бедные, на могилах своих родственников стараются поставить и теперь еще какой-нибудь памятник или знак, и если кто не может по недостатку средств сделать большой и прочной муллушки из жженого кирпича, то старается по крайней мере обнести могилу со всех четырех сторон простой глиняной стеной. Правда, под влиянием мусульманства обычай ставить на могилах какие-либо знаки исчезает и у здешних киргизов, но он еще существует в отдаленных волостях. Так, у киргизов рода Саяков и теперь еще ставят на могиле умершего высокий шест, к которому привязывают хвост от самой любимой лошади покойника; другие ставят подобный шест с хвостом у дверей своей юрты, и проезжающий, увидев еще издали этот траурный знак, не доезжая юрты, начинает громко плакать, хотя бы он не знал не только покойника, но и родственников его. В данном случае гость или приезжий показывают, что они также близко принимают к сердцу горе тех, которые имели несчастье лишиться родственника; кроме того, они стараются почтить память умершего каким-либо знаком: идут на его могилу, если таковая находится не особенно далеко, или же делают подарки тем, которые пользовались при жизни покойного особенным расположением его; все это родственникам умершего доставляет большое удовольствие и утешение, а в противном случае, если кто не выразит соболезнования или участия, это считается тяжким оскорблением как памяти умершего, так и его родственников.
У киргизов, живущих на Чуйской долине, теперь на могилах умерших не ставят никаких знаков, хотя прежде и у них существовал такой же обычай, как и у Саяков, но никто не пройдет и не проедет мимо могилы, не отдав ей должного уважения. Даже самое место, где умирающий испустил последний вздох и где обмывали покойника, почитается священным, и чтобы это место не было осквернено людьми или животными, делают на нем невысокую земляную насыпь в виде продолговатого четырехугольника.
Для киргизов глухих и отдаленных волостей Арвак и теперь еще грозная нравственная сила, которую они ставят выше всего и которой они боятся более всего. В важных случаях жизни, при заключении каких-либо договоров или обещаний, желая безусловно убедить один другого в исполнении их, они клянутся, призывают в свидетели Арвак, т.е. духа умерших предков. Так, у киргизов рода Саяков дружба скрепляется следующим образом: два лица, желающие меж собою заключить неразрывную дружбу, съезжаются в заранее условленное место, в какой-нибудь аул; если они были до этого во вражде, то избирают нейтральный аул. Здесь они ставят между собой какое-нибудь оружие, главным образом ружье или саблю, и трижды обнимаются, говоря: если кто изменит или нарушит эту дружбу, того пусть убьет Арвак, после чего они становятся уже друзьями навеки, садятся за угощение и проч. При заключении такого союза бывает много народа. Эта дружба (или союз) называется священной и строго почитается как таковая; никакая ссора или вражда не в состоянии расторгнуть эту дружбу, и, как утверждают, не было случая, чтобы кто-либо решился изменить и нарушить ее. Замечательно, что этот договор считается обязательным и для потомков тех, которые заключили между собою когда-то таковую дружбу, и внуки и правнуки заключивших такой союз или помиряющиеся, или заключающие договор делают посредником между собою оружие, ставят его, так сказать, видимым свидетелем примирения или договора, кроме невидимого Арвака.
Арвак покровительствует и помогает не только прямым своим родственникам, но и тем, которые в качестве слуг своего господина аккуратно исполняли все его желания и приказания, умели угодить ему, и своими поступками и действиями заслужили любовь и благосклонность не только при жизни его, но продолжают заслуживать и после его смерти; в таком случае киргизы говорят, что Арвак покровительствует и помогает такому-то, причем называется постороннее лицо, состоящее в родственных отношениях с умершим. Так, напр., если какой-нибудь джигит разбогател или выдвинулся чем-либо после смерти своего господина, то говорят, что Арвак, т. е. дух его умершего господина, перешел на него.
Видеть духа своих умерших предков киргизы считают недостойным, почему он никому не показывается, а витает невидимо над жилищем своих родственников. Поклявшиеся Арваком обязаны друг друга защищать, предупреждать о грозящей опасности, жертвовать жизнью, одним словом блюсти интересы один другого из рода в род.
Кыдыр-найгамбар
Кыдыр-ата, по произношению кара-киргизов и Хызыр — киргиз-казахов. Это верование перешло, как видно, вместе с мусульманством и среди здешних кара-киргизов получило широкое распространение, благодаря его мистическо-фаталистическому характеру. По представлению киргизов, Кыдыр есть святой, бессмертный и невидимо странствующий пророк, видеть которого составляет для киргиза большую радость, так как Кыдыр приносит с собою счастье, богатство, славу, красоту, ум и прочие блага. Желая осчастливить кого-либо из достойных смертных своим посещением и тем самым послать ему всевозможные блага, Кыдыр принимает определенную видимую форму, преимущественно же является в образе нищего и нередко знакомого нищего, часто является калекой, слепым старцем и проч. Это общее среди киргизов представление образа Кыдыра, хотя существует убеждение, что он может присутствовать и посещать невидимо. У многих существует убеждение, что Кыдыр должен явиться каждому киргизу три раза в течение его жизни. В первый раз Кыдыр будто бы является двадцатисемилетним человеком, во второй раз сорокасемилетним и в третий раз шестидесятисемилетним стариком. Прибытия или посещения Кыдыра киргизы ожидают главным образом по ночам, накануне больших праздников (у акмолинских киргизов); в загорных волостях (у Саяков) Кыдыра ожидают исключительно накануне праздника курбан-айта, о чем ниже скажем подробнее; у чуйских киргизов он ожидается главным образом во время летнего поста (ураза), который продолжается тридцать дней, — в этом случае, кто стремится видеть Кыдыра, тот должен в течение всего поста еженощно бодрствовать до рассвета, и находятся такие, которые выдерживают этот искус, но удается ли им видеть всегда Кыдыра — этого киргизы не утверждают. Являясь нищим, Кыдыр просит милостыню и этим как бы испытывает того, к кому он явился: если ему не откажут в подаянии, то Кыдыр делает того счастливым и богатым. На этом основании ни один киргиз, даже самый бедный, не откажет в это время ни одному нищему в подаянии — хотя небольшой кусочек сыра, да подаст. Положим, что Кыдыр не лишает счастья, если ему и ничего не дадут, но вое же лучше дать хотя что-нибудь, чем ничего. Получив милостыню, Кыдыр предлагает вопрос: что нужно? Баранов ли, верблюдов, детей, лошадей, ум, красоту и проч. и проч. Вопрошаемый отвечает по своему желанию. Получив ответ, Кыдыр уходит, говоря; «быть по-твоему». Нередко, ожидая посещения Кыдыра, киргиз заранее приготовляет ответ. Другие просят хорошей и счастливой жизни на том свете, но таких мало. Как бы кто не принял Кыдыра, он не наказывает, а все-таки прощает и благословляет на счастье, так что можно думать, что в образе Кыдыра олицетворяется милостивый, всепрощающий и вселюбящий пророк. Иногда, хотя и реже, Кыдыр является в образе знатного и богатого человека, и даже может принять вид хорошо знакомого и известного человека. В каком бы человеческом образе Кыдыр ни явился, у киргизов для него есть одна постоянная примета, именно то, что большой палец правой его руки не имеет костей, а состоит из одних мягких частей.
Иногда Кыдыр является в виде птицы, и в таких случаях киргизы видят его плавающим в сабе («саба» — мешок, сшитый из целой шкуры животного, а «турсук» — из части шкуры; в том и другом обыкновенно хранится кумыс) в виде утки с детенышами или же в виде воробья, который свивает гнездо на баране. В первом случае означает, что будет много лошадей, а во втором — много баранов. Киргизы также верят, что Кыдыр невидимо опускает руку в кушанье, отчего последнее прибавляется и делается более вкусным. В Нарынской волости, у кара-киргизского рода Джетыгень, аул Медербека славится баранами, которые отличаются большим ростом, и этих-то баранов будто бы послал Кыдыр с неба, как уверяют киргизы, по крайней мере между ними распространено такое убеждение.
В загорных волостях у кара-киргизов рода Саяков, как я сказал выше, посещение Кыдыра ожидается исключительно накануне праздника курбан-айта. Вечером этого дня, по понятию их, Кыдыр, хотя невидимо, должен посетить юрту каждого киргиза, почему каждый домохозяин обязан заколоть барана и непременно сделать жертвоприношение (тлеу-кылмак); даже бедняк должен продать что-нибудь и заколоть хотя козленка или ягненка никак не моложе шестимесячного; режут преимущественно самцов, режет сам хозяин. Усевшись в этот вечер за ужин, хозяин подает гостю, если таковой случится, сваренную голову животного.
У всех вообще киргизов в обычае всегда подавать гостю голову в знак уважения к нему, в этот же вечер в лице гостя хозяин видит, если не самого Кыдыра, то особенную милость, ниспосланную ему этим духом. Гость, отведав немного, обыкновенно ограничившись одним ухом, передает хозяину обратно голову, которую должен уже лично сам хозяин очистить, и на лбу и обеих щеках ее сделать красной краской или охрой по знаку. После этого голову ставят в юрте на видное место, чтобы всякий входящий видел, что было сделано жертвоприношение, и, вероятно, эту юрту, хотя невидимо, посетил Кыдыр. Голову эту держат в юрте от трех до девяти дней, после чего ее выносят и кладут на могилы своих предков, которые почему-либо особенно почитаются или считаются святыми, иногда же голову просто выставляют на возвышенных местах и высоких деревьях. Этим дается понять, что из семейства этого унесены все болезни, несчастья и напасти, и, следовательно, можно быть, спокойным до другого года. Шкуру зарезанного животного прежде отдавали «сопы» («сопы» — это безграмотные киргизы, своею благочестивою жизнью заслужившие уважение своих единоверцев), т. е. людям, которые прежде считались близкими к Кыдыру, а теперь отдают ее муллам, пользующимся уважением, или тем из них, которые хорошо знают Коран, так как сопы теперь уже вывелись и совсем мало стало благочестивых людей, достойных быть близкими к Кыдыру.
Во время праздника курбан-айта не только угощают дома, но и разносят кушанье по родным, знакомым и приятелям, что называется «курбан-лык». Делается это с той целью, что Кыдыр, встретив это кушанье, может попробовать его и в другом месте и отплатить за это сторицей.
Такова сущность представления о Кыдыре у здешних кара-киргизов. Некоторые из них с именем Кыдыра связывают представление о пророке Илье или Елисее, которые упоминаются в Коране. Подобное толкование принадлежит главным образом муллам и ахунам, хотя они и не могут привести или дать для этого точных указаний. Громадное же большинство признает Кыдыр за самостоятельного пророка.
Эблис, Арман
Оба эти слова у здешних киргизов и кара-киргизов служат для обозначения названия злой, нечистой силы. По понятию киргизов, все бедствия и несчастья посылаются на людей Эблисом или Арманом. Эти два названия у них тождественны, хотя происхождение их и различно. Слово Эблис перешло к киргизам из Корана; оно употребляется главным образом теми из них, которые более или менее знакомы с этой священной книгой, а так как грамотных людей между здешними киргизами сравнительно еще очень мало, то и название Эблис не вошло пока во всеобщее употребление, большинство же и до сих пор употребляет старое название — Арман. По понятию киргизов, Эблис или Арман — это главный сатана или черт, обладающий большими способностями и познаниями; он повелитель и руководитель всех остальных чертей (шайтанов), и последние ничего не предпринимают без его ведома. Понятие же об Армане, как о злой, нечистой силе, надо предположить, перешло к здешним киргизам из древнеперсидского верования (Ариман).
Сказаний о происхождении Армана не удалось собрать, и, по-видимому, их не существует; сказание же о происхождении Эблиса взято киргизами из Корана, хотя с некоторыми видоизменениями, и введены некоторые подробности, которых в Коране нет. Так, по Корану бог заставил Эблиса поклониться вместе с прочими ангелами только что сотворенному человеку — Адаму, но Эблис не захотел поклониться и за это ослушание был низвергнут богом с неба. Киргизы же так передают это: когда вначале богом сотворен был мир, то были также сотворены одни добрые ангелы, в том числе и Эблис; последнего бог наделил большими способностями и познаниями, и ему поручено было учить других ангелов.
Считая себя слишком умным и всезнающим, Эблис возмечтал о себе слишком много. Бог между тем сотворил человека; последний лежал еще без души, когда случилось Эблису проходить мимо него. Увидев новое, невиданное им еще творение, Эблис в изумлении остановился и, постучав пальцами по лбу и груди бездушного еще человека, сказал с усмешкою: «Боже, какое же это глупое и пошлое будет твое творение». Когда бог вложил душу в человека, он призвал всех ангелов, в том числе и Эблиса, и заставил их поклониться человеку, — все поклонились, кроме Эблиса и проч. Другое сказание, которого я не встретил в Коране, следующее: Эблис, будучи еще ангелом, возмечтал о себе чересчур много и пришел к тому, что для него казалось слишком унизительно плевать на землю, а что он достоин плевать на небо, и начал Эблис плевать на небо, а бог его за это низверг с неба. Плевки Эблиса, падая на землю, обращались в драгоценные камни.
Некоторые киргизы представляют Эблиса в виде безобразной морщинистой старухи, с большими грудями, всегда открытыми, которые будто бы служат орудием обороны в борьбе с человеком, а именно: эти груди Эблис накидывает на плечи человека, который под тяжестью их и падает. Такое представление об образе Эблиса, впрочем, не есть общераспространенное между киргизами, а существует главным образом у акмолинских киргизов.
Если не установилось точное представление о наружном виде Эблиса, то существует довольно определенное понятие о границах его деятельности. Так, по понятию киргизов, Эблис прежде всего руководитель и наставник всех остальных чертей (шайтанов), которые обладают сравнительно с ним меньшими способностями и знаниями. Сам Эблис не занимается малыми делами, а ведет только крупные предприятия; между прочим ему, как и Арману, главным образом приписывают стремление и желание портить и изводить новорожденных детей, почему у здешних киргизов существует обычай караулить новорожденного три дня, а в противном случае нечистая сила, в лице Эблиса или Армана, может подменить новорожденного, или даст пососать ему грудь, отчего последний сделается уродом. На этом основании огонь в юрте в первые три дня не прекращается, сходятся все близкие и знакомые, спать ложатся не все сразу, а попеременно, — все это делается для того, чтобы не подпустить близко нечистую силу. В течение этого времени происходит угощение, празднество, называемое чилдахана. Из юрты, где находится новорожденный, никому не дают огня в течение трех дней. Если ребенок умрет через несколько часов после рождения, то это приписывается влиянию Эблиса или Армана, почему киргизы принимают все меры предосторожности, чтобы эти злые духи не могли повредить или напортить ребенку; так, люльку новорожденного окуривают дымящейся головней, приговаривая: «Алас, алас уру» или «куз тямясун», т. е. чтобы не сглазили или не изуродовали. К люльке привешивают «бой тумар» — сафьян, которой придают форму прямоугольника, треугольника — все это делается для того, чтобы Эблис или Арман находились подальше от колыбели новорожденного. Привязывают также к люльке когти беркута, клыки кабанов, медвежьи когти, хвосты животных, как-то: медведя, лисицы, зайца, но главным образом стараются достать шкуру ежика, так, как это маленькое животное у киргизов почитается наиболее священным, о чем будет сказано дальше. Таковы средства, которыми здешние киргизы и в настоящее время стараются оградить от опасностей жизнь каждого, только что появившегося члена своей семьи, и так, очевидно, велось исстари.
Азазиль
Для полноты сведений я должен еще упомянуть, что некоторые здешние киргизы для обозначения главного сатаны или черта употребляют также название — Азазиль. Судя по тем данным, которые удалось собрать, Эблис, Арман и Азазиль в представлении киргизов тождественны и однородны по силе своих достоинств и качеств. Азазиль также руководит всеми шайтанами (чертями) и прочими злыми духами, как Эблис или Арман, но Азазиль живет в воде. Дело в том, что Азазиль, задумав лишить человека воды, сам лег в воду, чтобы ее всю выпить, но не мог этого сделать. И бог его за это оставил навсегда жить в воде.
Албоста
Албоста — злой дух рожениц, наиболее подходит к ведьме, живет в логах и ярах. Албосту представляют в образе женщины высокого роста, с большой головой и большими грудями, доходящими до колен, пальцы рук вооружены длинными и острыми ногтями, волосы очень длинные и спускаются до земли. В такой форме представляют Албосту как семиреченские, так и акмолинские и ферганские киргизы; по-видимому, такое представление о ней существует и у других киргизов. Это, к счастью, одно из немногих верований, которое имеет мрачный характер и даже заставляет их прибегать к употреблению жестоких мер против беспомощных и беззащитных своих рожениц. Еще в настоящее время делается жертвою этого верования ежегодно и уходит преждевременно в могилу не одна киргизка, но еще больше они платятся здоровьем… Сущность этого верования состоит в следующем: когда, по несчастью, во время процесса родов случится обморок с роженицей, то киргизы думают, что это Албоста душит ее; во время этого обморока Албоста будто бы вынимает легкие через рот, мочит их в воде, отчего роженица и умирает.
Бесспорно, подобное верование, действуя подавляющим образом на душевное состояние беременной женщины, служит причиной, способной легко вызвать во время родов припадок обморока. И действительно, киргизка не без страха и ужаса ожидает приближения срока родов, о чем за несколько времени вперед сообщает мужу и близким родным, исключительно женщинам и притом уже не молодым. Муж и родные заблаговременно стараются принять меры предосторожности против Албосты. Так, в прежнее время приглашали баксу, который чтением своих таинственных заговоров и заклинаний старался не допустить Албосту войти в юрту: теперь для этой же цели приглашается мулла, который читает молитвы из Корана, как до обморока, так и во время случившегося обморока. Когда же чтение молитв не помогает, и роженица продолжает лежать в обмороке, тогда начинают принимать более энергичные меры: роженицу слегка бьют, а если и это не помогает, то применяют еще более решительные меры: 1) начинают бить плетьми сначала легонько, а потом и сильнее; 2) вбивают в землю четыре шеста, к которым привязывают роженицу за руки и за ноги и так оставляют на некоторое время. Старожилы утверждают, что в прежнее время в таких случаях по несчастным роженицам прогоняли баранов и даже будто бы табун лошадей! Такие жестокие меры, как удалось слышать, и до сих пор употребляются главным образом акмолинскими киргизами. Семиреченские же кара-киргизы во время случавшегося обморока с роженицей, также приглашают муллу, но, но рассказам, они гораздо реже прибегали и прибегают к вышеприведенным мерам. Как нам пришлось наблюдать, они главным образом стараются произвести как можно больший шум: бегают вокруг юрты, громко кричат, стучат палками или бьют в самодельные барабаны, стреляют из ружей. Из соседних юрт также сбегаются и принимают деятельное участие в изгнании Албосты. Все в ужасе и страхе. Роженица, почти оставленная всеми, лежит без помощи; подле нее с убитым видом, сидит близкая, ей родственница-старуха и плачет. Громкий плач и крики отчаяния раздаются и из толпы, бегающей вокруг юрты и старающейся вышеупомянутыми средствами прогнать Албосту. Если и это все не помогает, то стараются достать и принести в юрту беркута: киргизы верят, что Албоста боится этой птицы и, увидев ее, уходит. Пить воды роженице ни под каким видом не дают, хотя бы она, очнувшись от обморока, и попросила. Из юрты вода обязательно уносится, так как в силу существующего верования, что Албоста мочит легкие в воде, понятное дело, вблизи роженицы нельзя держать воду, в противном случае это значило бы создавать и поддерживать благоприятные условия для деятельности Албосты, и это тем более достойно замечания, что здешние киргизы почти все болезни лечат исключительно водой, а это чуть ли не единственный случай, когда они избегают дать больной хоть каплю воды, глоток которой, в данном случае и при их условиях жизни, был бы единственно спасительным и полезным, — но такова деспотическая власть существующего верования! Между киргизами существует следующий весьма распространенный рассказ об Албосте. Однажды когда-то ехал какой-то киргиз, которого Албоста боялась. Киргиз увидел, что Албоста мочит легкие в воде. Зная, что легкие эти принадлежат какой-нибудь роженице, он приказал Албосте возвратить их обратно той, из кого она их вынула. Албоста, услышав крик киргиза, быстро побежала по направлению к одному аулу и вбежала в белую юрту. Киргиз следовал по пятам за нею и, вошедши в ту же юрту, в которую вошла Албоста (для всех остальных она была невидима), увидел много людей, оплакивавших только за несколько минут перед тем умершую роженицу. Умершая вскоре ожила, так как Албоста вложила ей обратно легкие по приказанию киргиза. Очевидно, могло легко случиться подобное обстоятельство, что вскоре после приезда какого-либо гостя роженица, перед тем упавшая в обморок, пришла в себя.
Эти и подобные приведенному факты дали киргизам повод заключить, что есть между ними люди, которых Албоста боится и приказания которых она слушается: следовательно, это будут такие люди, которые по своим духовным силам и способностям стоят выше Албосты — злого, нечистого духа, и эти-то люди, по своему желанию, могут остановить или воспрепятствовать Албосте сделать такое дело, которое причиняет людям одно горе.
Но есть среди киргизов и такие люди, которые знаются с Албостою, которые употребляют ее своим орудием для того, чтобы принести ближнему или соседу неприятность или даже несчастье. Люди, знающиеся с Албостою и другими нечистыми духами, называются Куучи.
Джинны
Киргиз-казахи и кара-киргизы представляют себе джиннов или в виде маленьких мошек и мух (это наиболее распространенная форма представления джиннов), или же в виде пауков (мизгирей), ящериц (келин-джугун), лягушек (су-бака), жаб (кесертке) и т. п. Но в какой бы образ насекомого или животного джины ни воплотились, они никогда, по представлению кара-киргизов, не теряют своего человекоподобного вида. Такое представление обязано своим происхождением легенде, по которой джинны произошли от первых людей. В представлении киргиз-казахов джинны доходят до роста даже взрослого человека, у кара-киргизов же они представляются имеющими рост только новорожденного младенца.
По мнению киргизов, живут джины на низменных, болотистых местах или в ущельях гор, вообще в тайных и мрачных местах, куда редко проникает глаз человека. В луже, покрывшейся плесенью, киргизы видят мириады джиннов. Иногда джинны носятся в воздухе на летающих лошадях, — это так называемые «летучие джинны». Видеть джиннов могут одни только баксы и бакши.
О происхождении джиннов у кара-киргизов Семиреченской области, Токмакского уезда, существует следующая легенда: первая на земле женщина (Ева) однажды, в отсутствии мужа, так много народила детей, что стыдясь перед ним своего чрезмерного многоплодия, часть их скрыла от него, но муж (Адам) вскоре узнал об этом обмане и, разгневавшись, всех сокрытых детей обратил в джиннов. Первые люди, происшедшие от Адама, по понятию киргизов, были очень большого роста, сравнительно с настоящими; точно также и первые джинны, сравнительно с нынешними, были гораздо более ростом.
Исходя из такого представления о происхождении джиннов, кара-киргизы приписывают им такое же административное устройство, какое имеют люди на земле. Джинны, по их понятию, составляют особое самостоятельное государство и управляются своим султаном, у которого есть министры, и прочие должностные лица. Образ жизни джинны ведут такой же, как и киргизы, т. е. кочевой. Исходя из того же представления о происхождении джиннов от первых людей, киргизы считают их обладающими необыкновенными способностями, даже большими, нежели у людей.
Как киргизы, так и кара-киргизы делят джиннов на высших и низших, или, как они говорят, есть джинны ручные, правильные, или правильно устроенные, и есть джинны дикие, или неправильные, но и те и другие обладают одинаково большими способностями. «По мнению киргизов, джинны бывают наиболее опасны и причиняют людям больше всего зла весною и, главным образом, в начале ее, когда, по понятию киргизов, происходит особенно усиленный перелет джиннов. Большиие и частые передвижения их совершаются также по ночам, преимущественно вблизи речек и озер, и потому около последних киргизы избегают останавливаться на ночевку». «Сумасшедшего киргизы называют «джинды», т. е. сумасшедший. Чем резче будут бросаться в глаза и поражать своею нецелесообразностью поступки несчастного больного, тем, значит, более злые и более сильные джинны в него вселяются».
Киргизы думают, что джинны, когда только что вселятся в избранного ими человека, то они производят в нем и в его душевном мире особенно бурную реакцию, и такой человек страдает не только психически, но у него нередко появляются физические недуги и болезни. Подобное состояние киргизы объясняют тем, что этот человек не привык еще к своим джиннам, не сжился и не освоился с ними; отсюда у киргизов сложилось убеждение, что в большинстве случаев первоначально вселяются только одни дикие, неправильно устроенные джинны, и даже впоследствии некоторым больным, одержимым ими, удается обратить их в ручных или правильных.
Кара-киргизы Токмакского уезда утверждают, что джинны вселяются, главным образом в бедняков, в людей «худородных», с плохим питанием и поэтому со слабой физической и нервной организацией: входят в таких людей, которые большинством считаются и признаются малоумными или глуповатыми, в людей, обладающих слабым и нерешительным характером. Джинны, по мнению киргизов, как существа не только разумные, но и обладающие выдающимися и необыкновенными способностями, сами и по своему желанию выбирают себе лиц известной категории, в которых, они уверены, найдут благоприятную почву для своей деятельности.
Выше я привел только один частный пример того, при каких обстоятельствах, по мнению киргизов, джинны могут входить в людей; существуют, по их словам, еще другие способы и условия, при помощи которых они вселяются, например, при помощи оставляемых ими выделений, которые, попадая в пищу или питье, способны произвести заражение. Но и при таком способе вселения джиннов необходимо известное предрасположение к восприятию их, так как киргизы (токмакские), между прочим, допускают, что, хотя случится нескольким лицам одновременно поесть зараженной пищи из одного и того же котла, тем не менее не всем в одинаковой степени угрожает опасность заболеть, и скорее всего тому, у кого существует наибольшее к этому предрасположение или же к кому попадает наибольшее количество яда. Некоторые из кара-киргизов представляют оставляемый джиннами яд в виде очень мелких, но твердых крупинок, которые при еде могут попасть только некоторым или даже одному человеку.
Киргиз-казахи и кара-киргизы влиянием джиннов объясняют следующие состояния: головокружение, обморок, приливы крови к голове; падучая болезнь также считается результатом действия джиннов. Случится ли, что потемнеет у кого в глазах, и ему представятся летающие мушки, киргизы говорят в таких случаях, что это джинны пролетели; давит ли кого ночью кошмар, и это считается у киргизов делом рук джиннов.
Бешенство верблюдов и собак приписывается киргизами также исключительно джиннам; у коров и лошадей джинны производят головокружение и какую-то «болезнь в мозгу»: употреблять в пищу молоко таких коров не следует, иначе может случиться «джинды-лык» (сумасшествие). (Поярков. Из области киргизских верований. Этнографическое Обозрение, 1891, № 4).