Турки

Образование турок

Наружность турецкого мальчика, пока бессмысленное заучивание Корана наизусть не притупит его умственных сил, весьма привлекательна, хотя в его характере совсем нет резвости и живости, свойственных его сверстникам в других странах: его большие, круглые глаза вдумчиво всматриваются в окружающий мир; крупные черты его лица очень выразительны.
Когда мальчик из богатой семьи подрастет, его отдают под надзор хаджи или воспитателя, который учит ребенка читать, заставляет его наизусть заучивать Коран, молитвы и обучает всем религиозным обрядам и церемониям. Люди богатые и знатные обращают серьезное внимание и на то, чтобы их дети были обучены искусству сочинять письма цветистым, напыщенным слогом, чтобы они умели красиво их переписывать и складывать и свой высокопарный язык в разговоре пересыпать текстами из Корана. Воспитатель должен также заботиться о том, чтобы привить ученику учтивость, которая впрочем более всего смахивает на лицемерие: при встречах и на приемах каждый добропорядочный турок должен уметь соблюдать массу различных церемоний. Чем знатнее лицо, с которым встретился молодой человек, тем униженнее и более рабски должен он засвидетельствовать ему свое почтение. Вместо «я» он должен говорить «твой холоп», «твой слуга «, «твой раб», «пыль твоих подошв». Для второго лица употребляют выражения, в роде: «твоя высокая особа», «твоя сиятельная особа». Воспитанный молодой человек должен тонко понимать различие, как кланяться высшим и низшим, и множество других правил, без которых нельзя считаться образованным турком.
На образование девочек не обращают никакого внимания, что же касается их воспитания, то о нем мы поговорим ниже.
Люди низших классов, а теперь часто даже и богатые стараются отдавать своих детей в школы. Хотя турецкие школы до сих пор были более чем неудовлетворительны, но нужно помнить, что на таком же низком уровне развития находилось народное образование в большей части европейских стран еще несколько десятков лет тому назад. Вся разница в том, что народное образование в других европейских государствах далеко ушло вперед за последнее пятидесятилетие, тогда как в Турции за это время оно не сделало ни малейших успехов. Все обучение в турецких школах, как и в прежнее время, основано на заучивании наизусть догматов магометанской религии; даже светские науки преподают в них так, что они скорее притупляют умственные способности, чем развивают их. Во всяком случае все турецкие школы, как высшие, так и низшие, не уничтожают темноты народа, не просветляют его ума, не облагораживают сердца, а лишь умножают предрассудки.

Обучение в первоначальных, средних и высших школах

В первоначальные школы отдают очень маленьких детей шести, семи и не старше восьми лет. Они начинают здесь учиться азбуке по-турецки и по-арабски, и когда начинают разбирать слова, их заставляют уже зазубривать Коран. Эти школы дают своим воспитанникам право, по окончании в них курса, на занятие мелких канцелярских должностей.
Внешний вид турецких школ более или менее одинаков. Это прежде всего большая и светлая комната, в которой бросается в глаза высокое сиденье для учителя. По стенам, а иногда и в середине комнаты, стоят скамейки с наклонными столами. Хотя в большей части турецких школ скамьи устроены теперь по-европейски, но ученики не могут привыкнуть сидеть на них, а все садятся на пол, покрытый циновкой или овечьей шкурой, и, как их отцы, пишут, кладя бумагу на колени.
В первоначальных школах дети остаются по 5-ти — 6-ти лет. Если родители думают, что их дети способны к «ученой мудрости», то по окончании обучения здесь их отдают в школы, имеющие значение среднеучебных заведений и которые называются рушдийе; в них принимают 12-ти, 13-ти летних мальчуганов.
В рушдийе программа обучения несколько расширена: дети учатся здесь читать и писать, первым правилам арифметики и географии. Но что же они делали в продолжение 5-ти, 6-ти лет в первоначальной школе? Они выучились там несколько разбирать турецкую и арабскую грамоту и затем все время убили на зубрение Корана. Они поступили в рушдийе, не умея правильно писать, не получив ни малейшего понятия о числе, не умея объяснить ни одного, самого обычного явления природы.
В рушдийе мальчики остаются по 4 и 5-ти лет во все это время, научившись несколько писать и решать самые несложные арифметические задачи, совершенствуются в знании Корана. Окончив курс в этом заведении в 16-17 лет. юноша не только обязан знать наизусть Коран, но и без запинки отвечать на вопросы в роде следующих: на какой строчке и на какой странице написан тот или другой стих Корана. Постичь такую мудрость весьма не легко, так как Коран состоит из глав и стихов, собранных, как мы уже знаем, без всякого логического порядка. Если ученик выдерживает такой экзамен, то, даже и не продолжая далее своих занятий, он пользуется большим уважением, все считают его ученым, родители и родственники делают ему подарки. Несмотря на то, что молодой человек, окончивший курс в рушдийе, пользуется таким почетом в обществе, в этих школах, как и во всех первоначальных, учеников за лень и невнимание наказывают палками. Но так как учитель, как истый турок, ленив, то для наказания учеников существуют чрезвычайно длинные палки, которыми учителя и бьют провинившихся, не трогаясь с места.
Если молодой человек, окончивший курс в рушдийе, хочет посвятить себя духовному званию или сделаться судьей, он начинает готовиться к тому или другому званию очень усидчиво, просиживая иногда целые дни. Однако подготовка эта состоит исключительно в переписывании Корана. Когда он напрактикуется в этом так, что почерк его становится четким и красивым, то все окружающие мало-помалу начинают называть его эфенди (господин, ученый). Впрочем, этим титулом называют всех, кто имеет более или менее приличный вид.
Выше рушдийе стоят медресе, или школы при мечетях, где обучают турецкому, арабскому и персидскому языкам, а также философии, богословию и истории. Константинопольские мдресе при мечетях несколько напоминают наши семинарии давно прошедших времен: та же бестолковая, многолетняя зубрежка учебников, та же бурсацкая неуклюжесть и своеобразная типичность воспитанников. Порядок учения, впрочем, еще безобразнее: софты поочередно штудируют по одному предмету и не покидают учебника до тех пор, пока не выучат его от крышки до крышки, и тогда уже принимаются за другой. Софты, окончив учение в медресе, могут безо всяких предварительных приготовлений, занимать должности имамов, школьных учителей и др.
Кроме этих общественных школ, доступных безразлично для всех мусульман, есть еще специальные школы; но говорить о каждой из них особо не позволяют размеры книги, а потому я дам лишь некоторое понятие о школе для докторов, как наиболее важной из них.
Медицинская школа была основана в начале нынешнего столетия и сперва достигала своей цели, так как была под руководством образованных и опытных немецких ученых. Но это продолжалось недолго, и скоро школа эта пришла в совершеннейший упадок: немецкие ученые были заменены невежественными туземными учителями, которые никогда не учились никаким медицинским наукам. В таком же положении находится медицинская школа турок и в настоящее время. Поэтому турецкие доктора выходят не только не имеющими никаких медицинских знаний, но круглыми невеждами, которые лечат народ нашептыванием, заговорами, талисманами. Понятие о медицинских науках, даже в самых образованных классах Турции, не лучше, чем у того паши, который, захворав, пригласил пятерых докторов и принял зараз все пять прописанных ими лекарств. Один английский доктор, приехав в Константинополь, должен был там остаться на некоторое время. Несмотря на свою известность на родине и на совершенный недостаток хороших врачей в Константинополе, он не мог получить здесь никакой практики. Тогда он решился сыграть такую комедию. Однажды он важно вошел в кофейню, наполненную народом, в сопровождении своего приятеля, хорошо говорившего по-турецки. Он с ученым видом уселся на скамье, а его приятель, в нескольких шагах от него, приняв торжественный вид и указывая на него сидящим в кофейне, стал исчислять его заслуги: «на днях», заговорил он, «этот достопочтенный хеким (мудрец), цвет мудрецов всех гяуров, вылечил в присутствии тысячи свидетелей почти умирающего эфенди: он извлек из груди больного легкое, очистил его от всех повреждений, положил назад, и на другой день эфенди был в вожделенном здравии, за что тот и наградил его пятью мешками золота». Один из слушателей тотчас встал и сказал: «гяур, иди за мной». Таким образом английский врач скоро получил большую практику.
Все доктора, которым приходилось практиковать в Турции, утверждают, что для того, чтобы возбудить доверие больного турка, необходимо перед ним что-нибудь пошептать пли сделать несколько знаков, говорящих об уменьи доктора ворожить, иначе он никогда не поверит ни его знаниям, ни его медицинской опытности.

Университет

Теперь многие софты, кончившие курс в медресе, вступают еще в турецкий университет, на котором красуется надпись: «дом наук». Науки в этом турецком университете читают или, правильнее будет сказать, преподают в таком виде и объеме, как это делают у нас в младших классах наших среднеучебных заведений. Например, университетское преподавание географии состоит в том, что профессор вызывает к доске студентов, как настоящих школьников, и заставляет их чертить земную орбиту и определять положение земли по отношению к солнцу. Нужно помнить, что эти знания преподаются в университете людям, кончившим курс в медресе — высших учебных заведениях Турции, где юноши называются уже студентами. К тому же эти студенты, прежде чем вступить в университет, уже учились в разных школах средним числом лет 15, и в «доме науки» сидят нередко люди 30-ти и более лет. Лекции по языку читаются так же элементарно, как и география: профессор вызывает студентов к доске и заставляет их писать под диктовку и делать разбор слов и предложений. Студенты пишут чрезвычайно неправильно и плохо знают турецкую грамматику. Профессора, преисполненные необыкновенной важности, совсем не церемонятся с своими слушателями: если они не умеют ответить на заданный вопрос или плохо справляются с своей задачей, профессора осыпают их чувствительными упреками за незнание и приказывают записывать то, что диктуют; если один из студентов задумает почему-нибудь выйти из аудитории, профессор обыкновенно часто останавливает его, спрашивает, куда и зачем тот идет, а то и приказывает ему возвратиться на свое место, чему каждый студент беспрекословно повинуется.
Но прежде всего в турецком университете преподают науки, которые испокон века составляют курс высших мусульманских школ, каковы: Коран и его толкование, предания с толкованиями, арабская грамматика, логика и многое другое. Все учебники по этим предметам написаны в пышных, высокопарных, бессмысленных фразах и, разумеется, нисколько не расширяют кругозор турецкого юношества.

Турецкие студенты и доктора

Окончив высшее образование, турецкий юноша знает наизусть много мест из Корана, бегло читает и пишет, но точно так же, как и при домашнем воспитании, не становится ни более образованным, ни более развитым. Общество сверстников, как в высших, так и в низших школах, не развивает в юноше ни любви к чтению, ни любознательности. Турецкие софты (студенты) — истинные сыны своей родины. Как и вся турецкая молодежь, они не обнаруживают ни страсти к науке, ни любви к серьезному чтению, ни благородных и горячих порывов: они далеки от мечты приносить в будущем пользу обществу, к чему стремится лучшая часть молодежи всех европейских университетов. Тупо, вяло, бесцветно проводят они свою студенческую жизнь, зубря Коран, похаживая ровным шагом и переваливаясь с ноги на ногу, а еще чаще сидят в углу и, держа книгу на коленях, уставятся в какую-нибудь одну точку, заткнут уши и зубрят, зубрят без конца. Они никогда не собираются вместе, чтобы прочесть сообща какое-нибудь научное или серьезное сочинение, никогда не поднимают между собой горячих споров, не ставят друг другу никаких научных вопросов. Их сомнение касается лишь одного предмета: имел ли основание Магомет запретить употребление вина, и они высказываются в том смысле, что это было необходимо только в то время, когда жил пророк, но что теперь в этом нет нужды, и, не опасаясь возмездия Аллаха, изрядно потягивают спиртные напитки.

Суеверия народа

Турки всех классов общества, как знатные, так и простые, как те, которые окончили курс наук в какой-нибудь школе, так и совершенно безграмотные, мужчины и женщины, старики и молодежь — народ в высшей степени суеверный. Сам Магомет был человеком замечательно суеверным: в самых мелочных фактах он видел добрые или дурные предзнаменования, верил в сны, признавал злых духов или джиннов. Все суеверия, как самого Магомета, так и его соотечественников арабов, целиком перешли в Коран или, по крайней мере, отразились в нем. Турки особенно боятся джиннов — злых духов, которые, по их понятиям, могут причинить людям много вреда: они порождают мор и заразу, пожирают людей, производят пожары, могут помешать всякому делу. Страх перед джиннами так велик, что он не раз приводил в волнение целые магометанские области. Не менее, чем вера в джиннов, распространен и страх дурного глаза: худеет, болеет человек, становится менее красивым, теряет аппетит, сон, — все это потому, что его сглазили. Чтобы обезопасить себя от дурного глаза, носят на груди различные амулеты, т. е. ладанки, в которые зашиты священные для магометан предметы — тексты Корана, камешки и другие мелочи, принесенные из Мекки. В Турции, как и в других магометанских странах, вообще сильно распространена алхимия (суеверное искание тайны обращения металлов в золото), астрология (суеверное звездогадание, мнимое искусство предсказывать земные события по взаимному положению небесных тел) и волшебство. В стране чрезвычайно много предсказателей судьбы, чародеев и толкователей снов. На счет толкования снов имеются огромные сочинения, которые удостаиваются даже одобрения со стороны мусульманских ученых. За самыми ничтожными исключениями, все турки лечат болезни не медицинскими средствами, а нашептыванием и заговорами; почти всем камням приписывают чудотворную силу.