Самаркандские сузани представляют собой один из наиболее развитых вариантов локальных стилей среднеазиатской декоративной вышивки. Это во многом определялось тем важным местом, которое отводилось вышивке в традиционном самаркандском быту.
Ее роль была особенно велика в свадебном ритуале.
Сузани сначала развешивались в доме невесты, где происходили мусульманский свадебный обряд и первое свидание жениха с невестой. Потом их развешивали в доме жениха, где для новобрачных была приготовлена отдельная комната. Переезд невесты и перевозка ее приданого происходили в Самарканде поздно вечером, при свете факелов. К тому времени, как был готов свадебный поезд, вышивки, висевшие в доме родителей невесты, успевали снять со стен и увязать в узлы; их везли вслед за невестой. По прибытии ее в дом жениха вышивки тут же развешивали по стенам. Эти свадебные обряды и сейчас, в несколько измененном виде, совершаются во многих самаркандских семьях.
Жилище молодой пары остается украшенным вышивками очень долго. В прежние времена, когда у горожан было в обычае выезжать в пригородные сады на все лето, переезд и обозначал конец такого убранства: вышивки снимались, складывались в сундук и больше в таком количестве не развешивались. Сейчас, когда перекочевок нет, вышивки висят гораздо дольше — год-полтора, если даже в это время у молодых появляется ребенок. Но одна-две вышивки украшали комнату и в дальнейшем. Ими покрывались сложенные на день постели, помещавшиеся, по самаркандскому обычаю, в одной средней или в двух парных больших нишах передней комнаты. Иногда вышивки просто накидывали на высокую стопу постелей, иногда прибивали к стене, закрывая нишу. Чаще всего для этого служил болинпуш, по своим размерам соответствовавший обычным пропорциям ниш.
Сузани. Самарканд, около 1900 г.
В Самарканде употребление сузани для украшения стен имело своим следствием необычайное распространение и обилие здесь вышивок, особенно с конца XIX в. Они изготовлялись в огромных количествах: самое скромное приданое конца XIX — начала XX в. включало в себя не меньше трех-четырех комплектов обязательных видов вышивок (сузани, руйиджо, болинпуш, джойнамаз), выполненных на тканях разного цвета, а в наиболее богатых приданых бывало по 9-12 таких комплектов. Одно это создавало условия для бурного развития узоротворчества, вызывало необходимость разработки новых колористических решений, так как для каждого фона, входившего в моду в то или иное время, устанавливалась и канонизировалась своя расцветка. Все это обеспечивало самаркандской вышивке почетное место среди других локальных стилей. Ее богатство и разнообразие сделало ее чрезвычайно интересным и благодарным объектом изучения, позволявшим решить многие общие для всей среднеазиатской вышивки теоретические и конкретные вопросы, создать основу для суждений о путях развития орнаментального искусства вообще.
Охарактеризуем вкратце город, где родился этот вариант среднеазиатской вышивки, ту исторически сложившуюся этническую среду, на культурных традициях которой сформировалось это явление.
Самарканд — город с преимущественно таджикским населением. Из 85 городских кварталов не больше чем в десяти жили узбеки, предки которых пришли сюда в конце XVIII — начале XIX в. Таково же население сельской округи Самарканда в радиусе 8-9 км, за границами которой вплоть до Пенджикента раньше лежала неорошаемая степь, занятая полукочевыми узбеками. По составу жителей было близко к Самарканду и крупное селение городского типа Ургут, находящееся в 45 км к юго-востоку, где тоже производились декоративные вышивки сходного с самаркандским стиля.
Как известно, в первой половине XVIII в. Самарканд был в упадке. В ходе преодоления разрухи его заселили новые жители, по большей части узбеки, занявшие заброшенные части городской территории. Их потомки усвоили таджикский язык, хотя в домашнем быту некоторые группы употребляли и узбекский, преимущественно в общении с людьми старшего поколения, особенно если переселенцы образовывали крупную, компактно расселенную группу. В целом на населении Самарканда и его округи период разрухи и ее преодоления существенно не отразился: таджикский пласт отчетливо виден во всем культурном облике самаркандцев, старая этнокультурная традиция здесь не прерывалась. (История сложения самаркандского населения после XIX в. анализируется в статье О. А.Сухаревой «Очерки по истории среднеазиатских городов» (см. Сухарева О. А. Очерки по истории среднеазиатских городов. — История и культура народов Средней Азии. Москва, 1977 г.)). Это и дает основание считать самаркандскую вышивку, как и близкую к ней ургутскую, таджикской, если иметь в виду этническое происхождение ее носителей. К сожалению, остались неизученными особенности вышивок, выполнявшихся в среде поселившихся в Самарканде в конце XIX в. узбеков из Ташкента, которые заняли юго-восточную часть города, образовав четыре квартала «тошканди». Эта группа была настолько велика, что общались ее жители главным образом между собой. В частности, их брачные связи, как правило, ограничивались этой средой, чему способствовало широкое распространение в Средней Азии родственных браков. Надо думать, что в отношении вышивок (а в Ташкенте имелся свой стиль) тут сохранились традиции покинутой родины или их отголоски, хотя, вероятно, не без сильных местных влияний. Этот вопрос подлежит специальному изучению.
Вторая половина XIX — первые десятилетия XX в. (период, рассматриваемый в этой работе) в истории Средней Азии были временем кардинальных перемен. От безраздельного господства феодального строя страна перешла к зачаткам капитализма. Экономическая и культурная изолированность ее от других народов и стран, особенно лежащих за западными границами, сменилась вхождением Средней Азии в состав огромной Российской империи и развитием торговых, а потом и культурных связей с ее народами. К концу XIX в. эти связи стали одним из важнейших факторов исторического развития среднеазиатского региона. Процесс происходил постепенно и не везде одинаково: в крупных городских центрах он шел быстро и охватывал различные сферы жизни; до отдаленных частей страны изменения доходили с большим опозданием. В 1888 г. к Самарканду была подведена железная дорога, и это еще ускорило его развитие — сравнительно рано он перешел ко всякого рода новшествам.
Как показали исследования, эти процессы в полной мере отразились и на самаркандской декоративной вышивке. В соответствии с этапами развития местного общества изучаемый отрезок истории вышивального искусства распадается на три периода.
До начала 80-х годов XIX в. вышивки сохраняли многие архаические черты, определившиеся, вероятно, задолго до середины столетия. С конца 80-х годов стиль вышивок начинает меняться. Это время переходное: в выполненных в те годы образцах можно видеть еще старые черты и мотивы, но в изменившемся виде, в ином колорите. К началу 1900-х годов полностью складывается новый стиль, сохраняющийся затем вплоть до наших дней, когда сузани в быту самаркандцев еще находят себе применение, но потеряли прежнее значение, распространены не у всех слоев, так как плохо совместимы с современным жилищем. По существу, это искусство отмирает — во всяком случае, не развивается: появились новые приемы украшения жилища, распространилась машинная вышивка, старый стиль убранства изжил себя. Но традиция украшать вышивками жилища новобрачных и помещения, где принимают свадебных гостей, сохраняется до наших дней, особенно в сельских районах.
Характерные черты, отличающие сузани трех указанных периодов, выступают настолько четко и определенно, что теперь, после проведенного исследования, самаркандскую вышивку уже нельзя рассматривать и описывать в целом, не различая этапов ее эволюции.
Подобная же «микропериодизация», без сомнения, обнаружится во всех вышивальных районах. Естественно, степень и темпы изменений были различны, их определяли конкретные местные условия: в крупных торговых городах новые веяния проявлялись сильнее и раньше, на глухих окраинах дольше сохранялось старое. Так или иначе, но новые черты общественной жизни, изменения в сознании отразились на народном прикладном искусстве.
Декоративное вышивание ответило на них рождением нового стиля, а ведь это была отрасль, творимая руками женщин, в старое время далеко стоявших от общественной жизни, от производственной деятельности, протекавшей в ремесленных цехах или в сельских общинах.