Народный костюм, как и другие элементы материальной и духовной культуры, имеет свою историю. Восстанавливать ее помогают различные источники: письменные исторические и литературно-фольклорные памятники, данные археологии, включающие вещественные находки образцов одежды и предметы изобразительного искусства. Наиболее ценны находки образцов одежды, но они крайне редки и не позволяют судить о костюме в целом. Достаточно полное представление об одежде прошлых веков дают монументальная живопись и скульптура, которые, несомненно, воспроизводят реальный костюм соответствующей эпохи. Другие виды изобразительного искусства (терракотовые статуэтки, изделия из металла и т. п.) передают костюм более условно, но и они могут служить источником по истории одежды.
Полные и разнообразные данные о костюме, хотя и для позднего времени, доставляет этнография. Наибольший эффект для выявления эволюции костюма с древности по сегодняшний день дает комплексное его изучение по всем видам источников, причем этнографические материалы существенно помогают восстанавливать историю одежды.
Предмет нашего исследования — костюм раннесредневековой эпохи Средней Азии. Основным источником является монументальная живопись архитектурных памятников VI-VIII вв. Привлекаются также письменные и другие источники. Реконструировать и проследить эволюцию некоторых видов одежды помогают данные этнографии о традиционных костюмах народов Средней Азии.
О костюме VI-VIII вв. населения Средней Азии по материалам росписей высказывались археологи, не выявлявшие его генезиса и эволюции и не рассматривавшие костюм как историко-культурный объект, определенный этап развития которого отражен в живописи. Такую попытку предпринимает автор — этнограф по специальности.
Роспись по сухой штукатурке. Верхний ряд — донаторы-тохары: дама с цветком, воин и монахи; нижний ряд — донаторы: монах, воин и две тохарские дамы. Средняя Азия (Куча, Кызыл), VI в. Из коллекции Государственного Эрмитажа
Традиционные костюмы народов среднеазиатско-казахстанского региона, отличающиеся своеобразием, имеют общие черты, определяющиеся единым покроем и манерой ношения. Общие черты обнаруживаются и в костюмах народов других регионов. Однако внутри каждого региона отмечается не только сходство в костюме всех населяющих его народов: выделяются ареалы распространения специфических форм и особенностей, свойственных одному или группе народов, объединенных общими истоками этногенеза, сходными формами хозяйства и образа жизни. В Средней Азии и Казахстане выделяются три группы народов, костюм которых имеет много общего: в первую входят таджики и узбеки, во вторую — туркмены, в третью — казахи, киргизы и каракалпаки.
В рамках одного народа среди различных его групп костюм имеет еще большее сходство, однако он представлен рядом вариантов — локальных, племенных и т. д.: костюмы хорезмских, бухарских, ферганских, кашкадарьинских и других узбеков отличаются друг от друга колоритом, шириной и длиной различных элементов, отделкой и другими деталями, нюансами в манере ношения. Областные отличия могут быть объяснены различными этническими корнями населения или культурными традициями той историко-культурной области, на территории которой оно живет. Установлению истоков культурных традиций в какой-то мере могут помочь археологические материалы, в частности памятники монументальной живописи раннего средневековья.
В Средней Азии и прилегающих областях, входивших в состав древних государств этого региона, известен ряд археологических объектов, где обнаружены произведения монументальной живописи: Балалык-тепе, Аджина-тепе, памятники Северного Афганистана, грандиозные ансамбли Пенджикента, Варахши, Афрасиаба и др. Все они находятся на территории, в раннем средневековье включавшейся в историко-культурные ареалы Тохаристана и Согда и являвшейся областью формирования таджикского и узбекского народов. Памятники зафиксировали примерно один и тот же этап истории этих народов — период раннего средневековья, к которому относится и изображенный на росписях костюм.
Сюжеты монументальной живописи, как правило, отражают жизнь высшего слоя раннефеодального общества, ее персонажи — военно-землевладельческая аристократия и ее ближайшее окружение. Соответственно на ней представлены костюмы знати различных рангов, воина, жреца, слуги. На некоторых росписях, в частности пенджикентских, изображены представители «денежной аристократии» — богатые купцы, а также музыканты, танцоры и др. Таким образом, есть определенная возможность проследить социальные различия в одежде. Несмотря на преобладание изображений мужчин, можно также составить представление об одежде женщин. Росписи с разных территорий дают некоторую возможность для суждения об особенностях костюма разных локальных и этнических групп населения.
Костюм будем рассматривать по отдельным видам одежды. В первую очередь обратимся к верхней распашной одежде, информация о которой наиболее многочисленна. Анализ костюма начнем с покроя, привлекая этнографические данные, помогающие раскрыть по аналогии конструкцию древней одежды.
Особенно убедительна для реконструкции покроя верхней наплечной одежды мужчин роспись городского дома древнего Пенджикента, датирующаяся VII-началом VIII в. (объект XVI/10). На росписи изображена пиршественная сцена, участники которой — богатые купцы (1 — см. сноски в конце статьи). Одежда их, несомненно, имеет тот покрой, который характеризует старинную наплечную одежду народов Средней Азии и называется в этнографии условно «туникообразным»: рукава одежды собираются широкими складками вдоль всей руки до уровня манжеты; при этом густые складки лежат под мышками с нижней стороны руки. Такое расположение складок наблюдается и на современных халатах туникообразного покроя. Обилие складок легко объясняется тем, что рукав одежды — широкий у основания и сужающийся к запястью — намного длиннее руки и заканчивается высокой, облегающей руку манжетой, благодаря чему не может спуститься на кисть. Известны этнографические параллели такому рукаву: халаты с превышающим длину руки, сильно сужающимся к концу рукавом есть в Таджикистане — правда, они не имеют манжеты. Однако в горном Таджикистане сохранились мужские халаты с красочной прострочкой на конце рукава (2).
Широкий в плечевой части и сужающийся к запястью рукав говорит о том, что он кроился со скашиванием ткани. Он представлял собой один из двух вариантов покроя рукава современной традиционной туникообразной одежды (3) (т. е. раскашивание ткани как прием кроя было в то время уже распространено).
Одежду богатых купцов пенджикентских росписей мы без колебания можем отнести к распашной. Об этом свидетельствует полоса отделки, идущая вертикально вдоль полы. На других изображениях наплечной одежды полоса отделки идет только вокруг ворота, а не вдоль одежды по середине груди, как на описанной выше (видимо, во втором случае изображена нераспашная одежда). То, что одежда купцов распашная, ясно обнаруживается в изображении подобных одежд, но не застегнутых у ворота. При этом полы их лежат на груди в виде одностороннего или двусторонних неглубоких отворотов. На этих изображениях отчетливо видно, что идущая вертикально по середине груди полоса является отделкой полы. Особенно убедительна в этом плане фигура мужчины в расстегнутой верхней одежде, из-под которой видна нижняя с глухим, закрывающим грудь воротом (объект VI/13, западная стена и др.) (4). По-видимому, полы верхней одежды имели неширокий запах и заходили друг на друга лишь на ширину отделки, не имея пришивных скошенных клиньев, так как при них полоса отделки не могла бы идти по вертикали (рис. 1, 1-2).
Рис. 1. Реконструкция покроя верхней мужской одежды
1, 2 — распашная халатообразная одежда и реконструкция ее покроя; 3, 4 — нераспашная верхняя одежда и реконструкция ее покроя
Судя по росписям, более распространенной манерой было носить одежду наглухо застегнутой, но, когда ее не застегивали, полы отворачивались и образовывали лацканы. Это, в свою очередь, говорит о том, что при кройке такой одежды дополнительных срезов около ворота, как на современных халатах, не производилось.
Одежда, видимо, была достаточно узкой, но расширялась к подолу. Возможно, это достигалось за счет вставленных с боков клиньев либо, что вероятнее, — путем раскашивания нешироких боковин, как это делается на современной одежде. Была она длинной, судя по изображению, ниже колен. По бокам, очевидно, имелись разрезы, видимые на одежде персонажей росписей других объектов (объект VI/41, 3-й ярус и др.) (5). У шеи, вероятно, была застежка — иначе трудно представить, как эта распашная одежда наглухо закрывала грудь; на талии стягивалась наборным поясом. Аналогии к таким поясам есть и в вещественных археологических находках (6), и в этнографическом материале: богатые пояса из кожи или плотной ткани с нашивными металлическими (обычно серебряными) бляшками известны как принадлежность традиционного костюма ряда современных народов: каракалпаков, киргизов, казахов и др. (7) В Бухаре они были обязательны в костюме придворной знати, и в этой функции их описывает автор X в. Наршахи (8).
Наша реконструкция покроя верхней распашной одежды купцов пенджикентских росписей подтверждается покроем подлинной распашной одежды XV в. из захоронения в Шах-и Зинде. Это туникообразная одежда с рукавом, сужающимся от плеча к запястью, причем скроен он из поперечного куска ткани, как принято на традиционной одежде среднеазиатских народов. К прямому стану ее пришита раскошенная боковина без шва под рукавом. Пришивных клиньев в нижней части полы, как и скоса ее у ворота, нет, пришивного воротника тоже нет, но на груди у шеи была застежка, от которой сохранились петли (9).
Эта уникальная находка одежды свидетельствует, что зафиксированный росписями VII-начала VIII в. покрой имел распространение и в XV в. Аналогичные формы верхней распашной одежды мы видим и на средневековых миниатюрах, где изображены одежды тоже без пришивных к полам клиньев, а пришивной воротник был не всегда. Значит, на всем протяжении средневековья в Средней Азии сохранялся один и тот же принцип кроя верхней распашной одежды, т. е. туникообразную распашную одежду без воротника и пришитых к полам клиньев, являющуюся вариантом современной традиционной одежды в среднеазиатском регионе, можно считать реликтовой формой покроя. В отличие от древней одежды современная не имеет застежки, которая не вызывается необходимостью, так как все халаты у ворота имеют дополнительный вырез, идущий по косой линии до уровня груди и смыкающийся здесь с пришивным к поле клином, если он есть.
Верхняя распашная одежда, покрой которой мы реконструировали, была, судя по пенджикентским росписям, одним из наиболее распространенных в то время видов мужской одежды в самаркандском Согде. Облегающую распашную одежду (археологи называют ее кафтаном) встречаем на персонажах пиршественной сцены на росписях I пенджикентского храма, где, по мнению исследователей, изображены представители землевладельческой аристократии (дихканы) из согдийцев (10), поскольку в храме вряд ли могли быть представлены иные этнические группы. (Их лица и прически, насколько можно судить по сильно поврежденным росписям, отличаются от лиц и причесок тех персонажей афрасиабских росписей, в которых исследователи видят тюрков.) На их принадлежность к высшему слою общества указывают богатые золотые, видимо, наборные пояса с прикрепленным к ним оружием — кинжалами или длинными ножами и мечами (у купцов и жрецов к поясам прикреплен лишь кинжал; у музыкантов, храмовых служек, тем более у слуг нет и его).
Верхняя одежда знати по общему облику не отличается от одежды богатых купцов, занимавших в социальной иерархии Согда также высокое положение (11). В одежде купца и дихкана (рис. 2, 1-2) разница усматривается небольшая: у последнего рукава равны длине руки и имеют невысокую манжету (исключая одну фигуру в одежде с высокой манжетой) в противоположность одежде купцов, имеющих удлиненный рукав на высокой манжете. Одежду дихкан отличает отсутствие отделки из ткани другой расцветки на полах, у ворота и на рукавах: пришивная полоса на поле из той же ткани, что и вся одежда (объект I/10).
Одежды подобного облика видим и на жрецах (12) (рис. 2, 3). Но в отличие от одежды рассмотренных сословных групп, сшитой преимущественно из узорных, реже одноцветных тканей, одежда жрецов сделана из светлой материи, что являлось, возможно, особенностью их костюма. У них, как и у купцов, мы встречаем удлиненные рукава, лежащие пышными складками в плечевой части, но высокой манжеты нет — рукава просто сужены книзу: нет отделки другой тканью на полах, подоле и вокруг ворота; передняя планка, пришитая к поле, как и у дихкан, отмечена линией.
Рис. 2 (1-4). Мужская верхняя распашная одежда. Согд, VII-начало VIII в. н. э.
Пенджикент. Согдийцы: 1 — представитель знати, 2 — купец, 3 — жрец, 4 — музыкант
В распашные одежды из одноцветной ткани с отделкой из другой, также одноцветной материи одеты музыканты (объект VI/13) (13). Рукав у них, как и на одежде дихкан, по длине соответствует руке (рис. 2, 4). Их более низкое социальное положение подчеркнуто меньшим масштабом изображения и отсутствием на поясах оружия. Одежда их выглядит несравненно беднее за счет однотонности ткани, но общий вид ее тот же, что позволяет говорить и об единообразии покроя.
Верхнюю одежду описываемого типа встречаем и на росписях, выполненных не средствами живописи, а графически на сюжеты басен Эзопа, например, о гусыне, несшей золотые яйца (объект XXI/1) и др. (14) В персонажах этих сцен скорее всего следует видеть изображения простолюдинов, однако одежда их имеет тот же облик, что и у других социальных прослоек.
Распашную одежду подобного типа видим и на тех персонажах росписей Пенджикента, в которых можно предположить лиц несогдийского происхождения (объект III/17; VI/41, 3-й ярус). А. М. Беленицкий в одной из работ высказывал даже мнение, что пенджикентская живопись отражает три этнических типа: согдийский, тюркский и кушано-эфталитский (15). Выразительнее всего их внешность характеризуют росписи объекта VI/1 в сцене под балдахином (ее участники одеты в несколько иные одежды, на рассмотрении которых мы остановимся ниже). В отличие от согдийцев с их сравнительно короткими пышными прическами, эти персонажи с признаками монголоидности имеют гладкие длинные волосы, возможно, заплетенные в косы, перед ухом спускается длинная прядь. У них маленькие, узкие усы и только над губой, а бороды представляют собой один или два небольших клочка волос на подбородке в отличие от длинных клинообразных бород персонажей, относимых к согдийцам.
Историческая обстановка того времени позволяет предположить, что в этих персонажах следует видеть тюрков: Согдиана в то время входила в состав Тюркского каганата, правитель Пенджикента — Диваштич считал себя вассалом кагана, в его окружении были тюрки, а предшественник Диваштича был из тюрков. Таким образом, между согдийцами и тюрками в то время, несомненно, происходили разнообразные контакты. Иными словами, у нас есть основания считать, что персонажи монголоидного облика изображают лиц тюркского происхождения. Однако форма верхней распашной одежды у некоторых из них такая же, как у согдийцев. Это может служить косвенным показателем стирания к началу VIII в. этнических традиций в культуре разных этнических групп у городского населения, что достаточно убедительно проявляется в костюме высших слоев согдийского общества. Следовательно, к этому времени произошла известная нивелировка костюма и, может быть, уже создались синтезированные формы одежды, сложившиеся на базе как согдийского, так и тюркского костюма. Процесс постепенной нивелировки этнических особенностей в костюме согдийской и тюркской знати выявляется при сравнении костюмов собственно согдийцев и лиц несогдийского происхождения с пенджикентских росписей и из живописи Афрасиаба, где, по мнению А. И. Альбаума, в свите самаркандского правителя изображены тюрки или тюрк-согдийцы (16). Такая этническая характеристика этих персонажей на основании наблюдений и исследований Л. И. Альбаума вытекает, с одной стороны, из сходства костюма и причесок афрасиабских тюрков и тюрков, изображенных на иных памятниках изобразительного искусства, с другой — определяется процессом культурных взаимовлияний между согдийцами и тюрками, во всяком случае, на уровне высших сословий согдийского общества, как, впрочем, и смешением их в этническом плане, что достигалось путем заключения смешанных браков (17). О процессе взаимопроникновения культур согдийцев и тюрков на примере поясных наборов Согда говорит их исследователь В. И. Распопова (18).
Чтобы подтвердить высказанное предположение о нивелировке этнических особенностей в одежде, обратимся теперь непосредственно к сравнительному рассмотрению одежды «пенджикентцев» и афрасиабских тюрков. В отличие от одежды «пенджикентцев», описанной выше, одежда тюрков из свиты самаркандского правителя представляла собой длинный халат из одноцветной, очевидно, шелковой ткани туникообразного покроя с двусторонними отворотами из узорной ткани, с запахом полы на левую сторону (рис. 2, 7).
Рис. 2 (5-8). Мужская верхняя распашная одежда. Согд, VII-начало VIII в. н. э.
Пенджикент. Несогдийцы: 5, 6 — представители знати; Афрасиаб. 7 — приближенные самаркандского царя — тюрки; Варахша. 8 — представитель знати бухарского Согда
Рукав, заканчивающийся высокой манжетой, также из узорной ткани, широкий у плеча и сужающийся к запястью, видимо, был значительно длиннее руки (это особенно хорошо видно на фрагменте росписи, изображенной в книге Л. И. Альбаума на таблице XLIX). У них из узорной ткани (по характеру орнамента она может быть отнесена либо к сасанидским тканям, либо к местным подражаниям сасанидским образцам (19) делались еще карманы или кисеты, прикрепленные к наборным поясам. На поясе носили другие предметы и оружие. У отдельных персонажей были широкие тканевые пояса. В отличие от одежды «пенджикентцев» халаты самаркандских тюрков застегивались у пояса или несколько выше (на некоторых изображениях видна крупная пуговица) и не имели отделки по полам и подолу; не видно на них и боковых разрезов. Для выявления согдийских черт в одежде самаркандских тюрков интересно сравнить ее с одеждой тюрков, изображенной на каменных изваяниях, например Семиречья. При общем сходстве (сужающийся рукав, двусторонние отвороты, наборный пояс с оружием и аксессуарами; общность прически, которая у самаркандских тюрков и у персонажей каменных изваяний представляла собой волосы, заплетенные в косы, лежащие на спине), обнаруживаются и различия: так, у тюрков Семиречья нет на рукавах манжет (20). Поэтому можно предполагать, что манжеты на халатах самаркандских тюрков появились под влиянием местного согдийского костюма, как и отделка лацканов дорогой цветной тканью. Продолжая сравнение халатов самаркандских тюрков с верхней распашной одеждой «пенджикентцев», одинаковой у персонажей как согдийского, так и тюркского происхождения, при сходстве общего облика отмечается следующее различие: хотя «пенджикентцам» тоже известна одежда с треугольными двусторонними отворотами (объект VI) (21), у них преобладает глухая одежда с полосой отделки из другой ткани вокруг ворота, вдоль полы, боковых разрезов и на высоких манжетах.
Таким образом, на несколько более ранних афрасиабских росписях (VII в.) представлена тюркская знать в костюме, который приобрел лишь некоторые черты костюма местного согдийского населения; на пенджикентских росписях (в сравниваемой части относящихся к началу VIII в.) он уже слился с согдийским костюмом.
Ткани на верхней распашной одежде «пенджикентцев» обычно имеют сложный рисунок. Орнаменты тканей пенджикентских росписей пока еще не изучены, во всяком случае, нет специальных публикаций на этот счет. Но орнаментальные мотивы тканей с других памятников живописи Средней Азии достаточно внимательно исследованы (22). Было установлено, что эти орнаменты характерны для узорных шелков Ирана и Средней Азии. Поскольку рисунки пенджикентских тканей (имеются в виду росписи) в какой-то мере перекликаются с уже изученными орнаментами тканей Балалык-тепе, Афрасиаба, Варахши, можно предположить, что и на пенджикентских росписях изображены так называемые сасанидские узорные шелка или, что еще вероятнее, местные согдийские шелковые ткани типа занданачи, ставшие предметом широкой торговли в период раннего средневековья. Возможно, узорчатая ткань на костюмах была вышитая. Сделать такое предположение позволяют китайские источники. Хроники Бейши и Суйшу сообщают, что «одеяние (владетеля Кана — самаркандский Согд) из [вы]шитых шелковых тканей, камки и белого полотна… Мужчины одеваются в камчатные кафтаны» (23). Камка (от китайского кимхва), как известно, — это также шелковая, но одноцветная узорчатая ткань. Узор получался за счет переплетения нитей основы и утка. В Согде она имела свое наименование — принг (24). Сведения о тканях на одежде согдийцев есть и в других китайских источниках. Китайская энциклопедия Ма Дуанлиня XIV в., характеризуя население Согда, также свидетельствует, что «мужчины… носят вышитые одежды» (25). Дополнением к этим данным могут служить сведения Сюань-Цзаня, автора VII в., относящиеся к территории Восточного Туркестана (Кучи). Привлечение этих материалов закономерно: в упоминавшейся энциклопедии говорится о Тохаристане, что «одежда его населения аналогична той, которая встречается в Хотане» (26). Это сходство могло быть следствием направления колонизации из различных среднеазиатских владений в Восточный Туркестан, куда, таким образом, могли быть принесены согдийские и тохаристанские традиции, проявляющиеся в костюме персонажей стенной живописи VII-VIII вв. Кучи и других объектов.
Прослеженная нами по росписям разница в тканях на одеждах высокопоставленных лиц и рядового населения подтверждается свидетельством Сюань-Цзаня о том, что «жители одеваются в шелковые ткани, шитые золотом, или грубые шерстяные материи» (27). В хронике Таншу говорится: «… кучарский владетель одевается в штофный кафтан, носит пояс с дорогими каменьями» (28).
Таким образом, мы можем сказать, что верхняя распашная одежда у разных слоев населения и у разных этнических групп в древнем Пенджикенте имела примерно один и тот же облик -закономерность, характерная и для современной Средней Азии. Социальные различия в одежде выражались главным образом в качестве поясов и характере прикрепленных к ним предметов. Особенно показательно при этом — было ли на поясе оружие и какое. О социальных различиях в одежде говорит и качество тканей. Феодальная знать, богатое купечество одеты в костюмы из тканей с очень сложным рисунком, тканым или вышитым. Мы отмечали в верхней одежде «пенджикентцев» некоторые вариации в покрое ее деталей: рукава могли быть разной ширины, превышать длину руки или совпадать с ней; с отделкой из ткани другой расцветки или без нее; с широкой или узкой полосой отделки у ворота, высокими или низкими манжетами и т. д. Варьировали и способы ношения: одежда то закрывала грудь, то ее носили, расстегнув у ворота, так что получались односторонние или двусторонние отвороты. Так носили верхнюю одежду, видимо, редко (есть 4-5 изображений, на которых видим лацканы). Но такой способ ношения, очевидно, предусматривался, так как на отворотах с внутренней стороны видна такая же отделка, как на полах и подоле. Возможно, варьировала и длина халата, но всегда он был ниже колен. Не исключено, что различные социальные круги имели приверженность к определенным вариантам одежды (все дихканы и все купцы изображены в однотипных одеждах).
Возникает вопрос: как широко была распространена одежда описанного типа, известна ли она за границами Согда? Второй вопрос: как давно существовал этот вид одежды?
Некоторую возможность раскрыть ее историю дают сами пенджикентские росписи, которые неодновременны. В росписях VI в. (II пенджикентский храм) мы видим распашные одежды из одноцветных тканей с открытой грудью; такой вариант оформления ворота встречается изредка и на росписях VIII в., но на одежде с короткими рукавами (объект VI/1 и др.). Возможно, что уже в данном случае мы встречаемся с приемом дополнительного скашивания ткани у ворота, характерного впоследствии для кроя халатов традиционной одежды народов Средней Азии. Полы, рукава одежд персонажей II пенджикентского храма имели отделку из ткани другого цвета, но не узорной. Высота манжеты здесь значительно меньше, чем на одеждах росписей VII-VIII вв. Полоса отделки спускается также немного ниже плеча. Такого расположения отделки на одежде персонажей росписей VII-VIII вв. не встречается. Возможно, она закрывает шов, соединяющий стан с рукавом. Если это так, то здесь можно предположить несколько иной покрой туникообразной одежды — кимонообразный, также известный по современным формам традиционного костюма народов Средней Азии. При таком покрое стан халата широкий (может быть, сшивной), превышающий ширину плеч, и рукав пришивается ниже плеча. Боковин нет, но общий облик кимонообразного варианта туникообразной одежды тот же, что и с боковинами. Таким образом, можно предположить, что за период с VI по VIII в. в верхней одежде согдийцев произошли некоторые изменения, хотя общий облик одежды остался прежним. Определенно можно говорить, что изменилось оформление ворота -грудь стала закрытой. Можно предположить распространение кроя с боковинами.
Чтобы судить о широте бытования верхней одежды типа халата обратимся к росписям других мест.
Варахша (VII-начало VIII в.) находилась на территории бухарского Согда, составлявшего другую культурно-историческую область. Дошедшие до нас варахшинские росписи немногочисленны, и сохранившихся изображений костюма на них немного — отчетливо просматриваются лишь три фигуры. Верхнюю распашную одежду типа халата мы видим только на одном персонаже в сцене у курильницы на южной стене восточного зала. В. А. Шишкин, исследователь Варахши, считал, что костюм на росписях этого памятника наиболее близок к костюму Согда, отраженному в живописи Пенджикента. Вместе с тем он отметил, что костюмы Варахши «существенно отличаются… покроем и общим видом», что «одежды с глубоким вырезом, открывающим шею и верхнюю часть груди, как у мужчин в живописи восточного зала Варахши, в росписи Пенджикента нет». Он высказал предположение, что верхняя одежда персонажа у курильницы (Варахша) имела короткие рукава, поскольку у запястья видна ткань другой расцветки (30). Однако сравнение одежды варахшинского мужчины с одеждой персонажей пенджикентских росписей позволяет предположить, что и в Варахше изображен рукав с манжетой из другой ткани, так часто встречающийся на росписях Пенджикента. Нам думается, что принципиально одежда «варахшинца» не отличалась от одежды такого же типа у «пенджикентца», т. е. она имеет тот же крой и примерно тот же облик в целом, разница лишь в некоторых деталях (рис. 2, 8). Несмотря на плохую сохранность росписи восточного зала Варахши, можно говорить, что в сцене у курильницы изображена мужская фигура в одежде из узорной ткани, стянутой наборным поясом, к которому прикреплено оружие в богатых ножнах — меч и кинжал с резными рукоятями. Аналогия с пенджикентским костюмом позволяет считать эту одежду также распашной, отделанной по полам и подолу тканью той же расцветки, что и на высокой манжете. Одежда у шеи, видимо, не застегивалась, а носилась с широко открытой грудью. Не исключено, что она имела лацканы: с одной стороны проглядывает его отделка, другого не видно, его закрывает поднятая рука. Возможно также, что одежда имела боковые разрезы. Об этом говорит рисунок ткани у подола, совпадающий с орнаментом ткани на манжете и отделке полы, следы которой видны посередине груди.
Сопоставление всех черт одежд «варахшинца» и «пенджикентца» убеждает, что они очень похожи, отличия заключаются либо в оформлении ворота, либо в манере ношения (в одном случае полы на груди распахивались, в другом скреплялись у шеи).
Таковы данные о верхней распашной мужской одежде на территории раннесредневекового Согда.
Обратимся теперь к территории Тохаристана — росписям Балалык-тепе VI в. Почти все мужчины здесь в одинаковых одеждах, отличающихся лишь расцветкой ткани. Это длинная, ниже колен, типа халата одежда с поясом на талии, к которому прикреплены оружие и предметы туалета. Рукав ее сужается к запястью, заканчиваясь невысокой манжетой из гладкой ткани контрастной расцветки. Ткань на одеждах часто сложно орнаментированная (31). Характер рисунка проанализирован А. А. Иерусалимской, считающей, что большинство тканей балалык-тепинских росписей относится либо к сасанидским шелкам, либо к местным, но подражающим сасанидской традиции в орнаментации (32) (рис. 3).
Рис. 3. Мужская верхняя распашная одежда
Тохаристан. Балалык-тепе, VI в. н. э.: 1- представитель знати и слуга (в меньшем масштабе) в одежде с односторонним отворотом; 2 — представитель знати в одежде с двусторонними отворотами; 3 — Бамиан, VII в., одежда с двусторонними отворотами; 4 — Фундукистан, VII в., одежда с двусторонними отворотами
Характерной особенностью верхней мужской одежды, как и женской, является большой правосторонний треугольный отворот из другой одноцветной материи, по краю отороченный полосой той же ткани, что и на манжетах; полоса идет и вдоль полы и по подолу. Левая пола с отделкой, но без лацкана. Около отделки иногда идет полосочка в виде кружочков желтого цвета — возможно, вышивки или металлических бляшек (33). Так украшены более дорогие одежды, о чем говорит сложная орнаментация тканей. Разрезов на боках не видно (рис. 3, 1).
Одежду из дорогих тканей носила только знать. Но на нее употреблялись и простые ткани: китайский путешественник VII в. сообщает, что «… большинство жителей [Тохаристана] одеваются в хлопчатобумажные [платья] и только немногие носят [платья] из шерстяных тканей» (34). Таким образом, в балалык-тепинской живописи отражен тот же тип верхней распашной мужской одежды, что и на росписях Афрасиаба, Пенджикента, Варахши, но здесь в VI в. она имела отличительные особенности: правосторонний отворот, возможно, отсутствие боковых разрезов и невысокие манжеты, находящие аналогии в ранних пенджикентских росписях.
Живопись Балалык-тепе показывает, что такую одежду носила не только феодальная знать: она, как и в Согде, была характерна для других слоев тохаристанского общества. Как мужчины, так и женщины, изображенные в уменьшенном масштабе стоящими во втором ряду, за знатными господами, одеты в такие же длинные одежды типа халата из одноцветной ткани с характерным правосторонним отворотом.
Балалык-тепинские росписи очень зримо позволяют сделать любопытное с точки зрения истории одежды наблюдение — мужские и женские костюмы настолько едины, что можно предполагать отсутствие дифференциации в покрое мужской и женской одежды. Эта черта характерна и для пенджикентского костюма (см. ниже), и для традиционной одежды современных народов этого региона (см. рис. 6, 1-2).
Одежда с правосторонним отворотом отражена также в среднеазиатских изделиях из серебра (35). Она зафиксирована в бамианской живописи (36) — памятнике, территориально относящемся к Тохаристану, а также в живописи Восточного Туркестана (район Кучи) и свидетельствует о древних связях Средней Азии с этой областью. Там эти одежды короче балалык-тепинских и имеют особенности в отделке.
Другой вид верхней распашной мужской одежды в балалык-тепинской живописи представлен на одном персонаже, выполненном в самом крупном масштабе — следовательно, изображающем лицо самого высшего ранга. Одежда этого мужчины сделана из ткани двух цветов (либо здесь надо видеть куртку и шаровары) и имеет двусторонние треугольные лацканы и высокую манжету (рис. 3, 2).
На упоминавшемся тохаристанском памятнике — в Бамиане (Афганистан) тоже встречается изображение одежды с двусторонними отворотами (37): это облегающий фигуру халат, стянутый поясом, с полосой отделки, проходящей по середине груди (т. е. по поле), с довольно высокой манжетой. Отличие от балалык-тепинского заключается в том, что лацканы не имеют по краям отделки. Подобная одежда зафиксирована на росписях и глиняной скульптуре Фундукистана (Афганистан) (38) (рис. 3, 3-4).
Одежда с двусторонними отворотами встречается в Восточном Туркестане, где она имеет значительно больше разновидностей и среди них — варианты, которых нет в Средней Азии (отличия в форме рукава, характере отделки, длине боковых разрезов и т. д.).
Не исключена возможность, что для Тохаристана в целом была характерна верхняя распашная одежда как с односторонними, так и с двусторонними отворотами. Можно предположить, что в VI в. одежда с двусторонними отворотами только входила в моду, а в VII в. распространилась шире. В Бамиане и Фундукистане она засвидетельствована для VII в. Может быть, в различных районах Тохаристана преобладал тот или иной вариант одежды с отворотами. Чтобы закончить о Тохаристане, упомянем росписи Аджина-тепе (VII-VIII вв.), относящейся к правобережью этой области. Здесь тоже бытовала облегающая распашная одежда, однако ворот наглухо закрытый. На росписи видна идущая наискосок линия полы, возможно, за счет отвернутого лацкана, имевшего особый крой (нечто подобное есть на Афрасиабе и в Пенджикенте, но пока по одному неполному изображению). На этом изображении виден очень широкий в плечевой части рукав, отмеченный нами в одежде пенджикентских купцов (39).
Одежды с двусторонними отворотами для этого времени отмечены в Хорезме: они изображены на серебряном блюде (40), на росписях оссуария с Ток-калы (41); на согдийских изделиях из серебра и на керамике (42), на декоративной вазе из Мерва (43).
Подводя некоторые итоги нашего исследования, можно сказать, что распашная одежда типа халата, единая по принципам кроя, имела локальные различия, выражавшиеся в специфических деталях и манере ношения. Для Согда VII-начала VIII в. наиболее характерна глухая одежда. Для отдельных его частей, в частности для Бухары, наоборот — с открытой грудью или левосторонним отворотом, а в Тохаристане в этот и более ранний период были распространены односторонние и двусторонние отвороты. Можно подметить некоторую линию развития фасона этих одежд: в VI в. для Согда (Пенджикент) была характерна одежда с открытой грудью, с неширокой полосой отделки по полам и на рукавах; в этот же период в Северном Тохаристане (Балалык-тепе) тоже бытовала неширокая отделка на рукавах. К началу VIII в. одежда несколько меняется: в Самарканде (Афрасиаб), Пенджикенте, Бамиане (Тохаристан) появились высокие манжеты.
В Восточном Туркестане, куда, видимо, была направлена как согдийская, так и тохаристанская колонизация, господствовал очень сходный со среднеазиатским мужской костюм (в кучинском костюме наблюдаются те же особенности, что и в Балалык-тепе, сходные с пенджикентскими формы есть в росписях Хотана (44). Следует добавить, что похожая одежда была распространена и в Иране (см. наскальные рельефы сасанидского времени (45)). Таким образом, весь Средний Восток знал эту одежду. Некоторые материалы дают возможность предположительно установить время появления такого вида одежды. В живописи дворца хорезмшахов Топрак-калы, датирующейся III в. н. э., сохранились фрагментарно изображения юношей в черных с красной отделкой по полам и у ворота длинных одеждах (правда, без пояса) и дворцового писца в облегающей, перепоясанной по талии одежде красного цвета с белой отделкой, идущей посередине груди (т. е. по полам) и на рукаве, немного отступающей от края. Облегающая, но не очень длинная одежда отмечается на хорезмском статуарном оссуарии в виде мужской фигуры из района Кой-крылган-калы II-III вв. н. э. (46). В предшествующую кушанской кангюйскую эпоху в Хорезме, судя по терракотовым статуэткам мужчин, характерной была очень короткая куртка, также опоясанная по талии (47).
С территории Бактрии известно скульптурное изображение кушанского принца из Сурх-Котала (II в. н. э.) в длинной, стянутой в талии поясом (к которому прикреплено оружие) одежде с широкой, показанной рельефом, отделкой посередине груди, как на росписях. Поверх нее накинута более длинная одежда, очевидно, типа халата, неопоясанная. Судя по статуе Канишки из Матхуры, эта одежда имела застежку у шеи. Статуя кушанского принца из Шотарака дает основания определенно говорить, что эта верхняя одежда была халатом, который в данном примере был застегнут на груди брошью или специальной застежкой. (На двух последних статуях из-под верхней одежды видна менее длинная нераспашная, с поясом на бедрах.)
Если обратиться к скульптурным изображениям Гераичей — сородичей родоначальника династии кушан из Халчаяна (I в. до н. э.), то одежда их при известном сходстве с описанной (облегающая, стянутая поясом) имеет отличия (48), в частности, она значительно короче, едва закрывает торс, однако длиннее хорезмской куртки.
Таким образом, материалы обеих историко-культурных областей свидетельствуют, что временем появления прототипа реконструируемой нами верхней распашной одежды типа халата на данной территории можно предположительно считать эпоху Великих Кушан (I-III вв. н. э.). Возможно, что эта эпоха была временем распространения данного вида одежды и на других территориях, входивших в состав Кушанской империи. К данному виду одежды может восходить современный среднеазиатский халат, у которого в результате дальнейшего развития появились пришивной воротник, более глубокий запах, образующийся за счет пришивных к полам клиньев, исчезла широкая полоса отделки, ее заменила узкая плетеная тесьма, почти обязательная в современных халатах. Такие изменения произошли, видимо, не так давно, поскольку на миниатюрах, дающих массовый материал, изображена верхняя распашная одежда без клиньев спереди и обычно без пришивного воротника. Как реликтовые формы в Средней Азии и сейчас встречаются халаты без воротников или без передних клиньев.
На изучаемых нами росписях, в первую очередь пенджикентских, кроме распашной, встречается еще и верхняя мужская нераспашная одежда. О том, что эта одежда, напоминающая современную мужскую рубаху традиционного покроя, является не нательной, а верхней, свидетельствует ряд признаков: сделана она из сложно орнаментированных тканей, таких же, как те, которые мы видим и на распашной одежде; имеет, так же как и на халатообразной одежде, отделку из ткани другой расцветки, идущую по вороту, подолу, по боковым разрезам и на высоких манжетах. Показательно, что нераспашная одежда тоже стянута наборным поясом с оружием; персонажи в подобных одеждах находятся либо в торжественной обстановке, либо в сражениях. Существование в прошлом верхней нераспашной мужской одежды подтверждается бухарской мужской одеждой XVII в.
Наиболее выразительные изображения такой одежды встречаем в Пенджикенте на росписях объекта VI/1. В сцене под балдахином около царственной особы видим трех молодых людей в перепоясанных по талии нераспашных одеждах из одноцветной ткани с отделкой по вороту, плечам, на рукавах и подоле. Одежда, возможно, ниже колен, с разрезами по бокам, что говорит о небольшой ширине в подоле, так как назначение разрезов — обеспечить удобство при сидении и верховой езде. Рукава, сужающиеся к кисти, заканчиваются манжетами. Вырез ворота — по шее, в этнографической практике его принято называть горизонтальным. Отделка по вороту и на плечах напоминает тесьму на современных традиционных мужских рубахах старинного образца с горизонтальным воротом и продолженными разрезами на плечах (на одном или обоих).
Характер складок на рукавах и здесь свидетельствует о туникообразном покрое. И, коль скоро одежда этого вида на всех персонажах пенджикентских росписей и других памятников имеет схожий облик, есть основания думать, что в то время она, как и распашная одежда, повсеместно имела туникообразный покрой и была распространена в Согде (рис. 1, 3-4). Мы можем говорить о существовании такой одежды в Варахше. Обильный материал о ней дает живопись Афрасиаба (рис. 4, 1-6).
Рис. 4. Мужская верхняя нераспашная одежда
Пенджикент, VII-начало VIII в: 1- царь; 2 — приближенный царя; 3 — слуга (?) на росписи изображен в уменьшенном масштабе.
Варианты оформления ворота; 4 — Согд (Пенджикент); 5 — бухарский Согд (Варахша): 6 — Тохаристан — Чаганиан (Афрасиаб)
На представителях придворной знати тюркского происхождения в живописи Афрасиаба такие одежды не встречаются. В то же время чаганианская знать разных рангов и возрастов одета именно в нераспашные одежды (49) из одноцветных и узорных тканей с характерной отделкой вокруг ворота, на высоких манжетах, по подолу и боковым разрезам из материи иной расцветки, чем сама одежда, но всегда узорной и, видимо, более дорогой, поскольку она использована как украшение. Орнаментация тканей на отделке указывает, что они принадлежали к шелкам сасанидских образцов, как, возможно, и материи, из которых сделаны сами одежды. В последних можно предположить и согдийские ткани, орнаментированные в сасанидской манере, что было особенно характерно дли начального периода развития согдийского шелкоткачества.
Л. И. Альбаум называет одежды чаганианцев либо кафтанами, либо халатами, с чем нельзя согласиться: по росписям не видно, что это распашная одежда; та линия, которую Л. И. Альбаум принял за полу кафтана, видимо, является глубоким боковым разрезом. Трудно согласиться с ним в том, что «левая пола его (кафтана) глубоко заходит на правую» (см. Живопись Афраснаба, с. 39-40). Это скорее глубокий боковой разрез. Боковые разрезы обычно бывают с двух сторон, но на одежде чаганианцев мы видим их с левой или правой стороны, потому что фигуры персонажей чаганианского посольства изображены вполоборота. Насколько известно по современной народной одежде, направление запаха — признак постоянный, и линия полы поэтому проходит всегда с одной и той же стороны.
В отличие от пенджикентской чаганианская нераспашная верхняя одежда имеет некоторое своеобразие: на ней отделка вокруг ворота не переходит на плечи. Судя по афрасиабским росписям, в Чаганиане она была широко распространенной, поскольку других вариантов одежды на персонажах чаганианского посольства не представлено (рис. 4, 6). Это не исключает, разумеется, возможности существования в Чаганиане и распашной одежды.
О бытовании нераспашной верхней одежды в Тохаристане свидетельствует упоминавшееся серебряное блюдо с изображением сцены венчания царя, один из персонажей которой одет в такую одежду.
Нераспашную одежду носили не только высшие слои общества: в такой же одежде на росписях Пенджикента изображен мужчина в очень маленьком масштабе. Данный вид одежды, судя по этим росписям, встречается на персонажах как несогдийского, так и согдийского происхождения. Пример последнего встречаем на объекте XXI, где изображена пожилая чета согдийцев, в которой А. М. Беленицкий и Б. И. Маршак склонны видеть изображение почитаемых предков (50). В Чаганиане этот вид одежды характерен для местного населения.
Верхняя нераспашная одежда на территории Средней Азии, очевидно, более древняя, чем распашная типа халата. Изображения ее в Пенджикенте встречаются и на ранних росписях (объект II). В VI в. она была короче, чем в VIII в., немного ниже колен (особенно длинной она была в VII в. в Чаганиане). На плечах отделки не было, она шла по линии соединения стана с рукавом, что, возможно, свидетельствует о кимонообразном покрое. Нераспашную одежду засвидетельствовала и роспись Топрак-калы (Хорезм, III в.) (51). Терракотовые фигурки из древнего Самарканда с изображениями музыкантов говорят о существовании ее там еще до н. э. (52). Аналогичная одежда зафиксирована в скульптуре Халчаяна (Бактрия) в скульптурных изображениях кушанских правителей Шотарака и Матхуры (53) и др. Такая же примерно одежда на бактрийце персепольских рельефов (Ахемениды).
Приведенные факты показывают, что нераспашная верхняя мужская одежда имела широкое географическое распространение -в Согде (Самарканд, Варахша, Пенджикент) и Тохаристане (Чаганиан), в Хорезме — и хронологический диапазон. Наиболее раннее изображение ее относится к V в. до н. э. В Средней Азии она исчезла, видимо, не ранее XVII-XVIII вв. В современном традиционном костюме среднеазиатских народов такая одежда в качестве верхней не сохранилась, но до недавнего времени бытовала нательная рубаха аналогичного покроя.
Пенджикентские росписи дают возможность говорить о существовании в Средней Азии раннего средневековья еще нескольких видов верхней мужской одежды. На этих росписях не раз встречается халатообразная одежда с короткими рукавами (объект VI/1 и др.). В связи с этим интересно сообщение в китайской истории династии Лян о костюме эфталитов — политических гегемонов Средней Азии V-первой половины VI в., оставивших след и в культурных традициях среднеазиатских народов. Там говорится, что эфталиты «одеваются в длинные платья с короткими рукавами, украшенными золотом и драгоценными камнями» (54).
Распашная одежда с короткими рукавами сшита обычно из одноцветных тканей, но имеет отделку из богато орнаментированных материалов (вышивки или тесьмы), проложенную по подолу, полам, концам рукавов. По покрою она напоминает рассмотренную выше халатообразную одежду, от которой отличается коротким рукавом и глубоким выемом на груди. Одежда с коротким рукавом надета обычно поверх кольчуги в сочетании со шлемом, т. е. является принадлежностью костюма воина. Укажем, что на пенджикентских росписях широко представлен другой костюм воина — своеобразный халат, покрытый сплошь, видимо, металлическими пластинками (объекты III/6, VI/1 и др.), которые не раз встречались в археологической практике. Изображения примерно такого панцирного доспеха встречаются на росписях из других регионов Среднего и Дальнего Востока — в Иране, Восточном Туркестане.
На стенных росписях архитектурных памятников средневековья встречается (правда, в единичных случаях) еще один вид верхней мужской одежды — верхний халат или халатообразная накидка. В пенджикентских росписях она сделана из узорных тканей, имеет двусторонние отвороты из другой ткани. Носят ее (в одном случае поверх халатообразной, в другом — нераспашной одежды) внакидку, хотя предполагаются и рукава. Такая манера ношения верхнего халата встречается в росписях Восточного Туркестана (Кириш) (55), позволяющих с уверенностью говорить, что одежда имела рукава. Подобную одежду можно видеть и в балалык-тепинской живописи — на мужских фигурах, изображенных в уменьшенном масштабе. Эта одежда мужчин напоминает женские накидки, в которые облачены все знатные дамы — участницы культового пиршества на росписях Балалык-тепе (см. ниже). Об одеждах, носившихся внакидку, известно с глубокой древности, пример тому — серебряная статуэтка мужчины ахеменидского времени (56). Таким образом, этот вид одежды и способ ношения были широко распространены территориально и имели большой хронологический диапазон.
В комплекс мужского костюма входили нательная рубаха, штаны, головной убор, обувь и т. д. О них мы можем сказать немного.
Существование нательной рубахи бесспорно. Она проглядывается из-под халата в тех случаях, когда он не застегнут. Покрой ее можно лишь предполагать. Очевидно, она была туникообразной. Штанов обычно не видно, видны лишь сапоги, часто с голенищами до колен. Однако встречается несколько изображений всадников, где проглядывается этот элемент костюма — длинные штаны с разрезами внизу из ткани одного цвета с верхней одеждой (это отмечается и для балалык-тепинских росписей). По краю они имели полосу отделки такой же расцветки, как и на «рубахе» (объект VI); такие штаны есть и на сасанидском металле. Возникают этнографические ассоциации. Такие штаны напоминают замшевые, богато расшитые шелком парадные штаны казахов и киргизов.
Таким образом, к началу VIII в. можно говорить о двух манерах ношения штанов — заправленными в сапоги и навыпуск. Для VI в. пенджикентские росписи зафиксировали достаточно широкие заправленные в сапоги штаны, хорошо видные, так как верхняя одежда того времени была значительно короче, чем в начале VIII в. (объект II).
Немного можем сказать о головных уборах того времени. В китайских письменных источниках упоминается, что владетель Кана носил валяную шляпу, украшенную золотом и золотыми каменьями (57). Пенджикентская живопись сохранила нам несколько изображений головных уборов. Наиболее часто встречается мягкий колпак, причем на персонажах, видимо, различной социальной принадлежности. Эта шапка ассоциируется с островерхими хорезмскими чимекли-тахья. Есть несколько изображений металлических шапочек, облегающих голову, на персонажах с выраженными монголоидными чертами. Эти шапочки напоминают серебряные навершия на туркменских девичьих тюбетейках. На согдийцах I пенджикентского храма также встречаются облегающие с навершием из твердого материала шапочки, но из-за отсутствия аналогий им трудно дать определение. Из головных уборов в росписях широко представлены шлемы. Афрасиабские росписи дают пример головных уборов чаганианцев из узорной ткани или расшитых, натянутых, видимо, на твердый каркас.
Костюм мужчины дополнялся комплексом украшений, состоявшим, кроме наборных поясов, из браслетов (витых и дутых), гривн (часто витых), ожерелий, перстней и серег. Полный комплект их представлен на персонажах из феодальной знати. Анализ этих украшений в сопоставлении с вещественными археологическими находками и этнографическими данными должен составить самостоятельную работу.
Рассмотрение мужской одежды раннего средневековья на основании росписей позволяет сделать заключение, что развитие ее в различных областях Средней Азии протекало достаточно синхронно и шло в одном направлении. Несмотря на сохранение областных различий, новые принципиальные элементы кроя, новые образцы отделки (например, появление широких манжет и др.) распространялись по всей Средней Азии, свидетельствуя о широких взаимных связях среднеазиатских народов.
Для изучения женского костюма монументальная живопись раннего средневековья дает меньше материала. Лучше всего женская одежда представлена на балалык-тепинских росписях. Большая часть женских изображений — знатные дамы. Все они одеты в однотипные парадные костюмы, состоящие из накинутых на плечи богатых распашных одежд, изготовленных, судя по орнаментации, из дорогих тканей, и нижнего платья — всегда из одноцветной материи. На уровне талии на накидках изображены по две цветные ленты. Что представляли собой эти накидки, приходится лишь предполагать. Очевидно, это была одежда типа халата, но носимого внакидку. Такой способ ношения наплечной одежды известен еще с ахеменидского времени (см. выше). Среднеазиатско-персидская миниатюра дает много примеров одежды, имеющей рукава, но наброшенной на плечи (58). И в этнографической практике известен способ ношения верхней одежды, не надевая ее в рукава. В виде накидки, правда головной, носили халаты женщины, закрываясь от посторонних мужчин. У ряда групп туркмен есть вид женского халата, у которого на уровне плеча имеются специальные прорези, в них продеваются руки, рукава же откидываются назад. Ношение одежды внакидку встречается и у других народов, что говорит в какой-то мере об общих путях развития одежды вообще: мы имеем в виду богатые шубы русских бояр со специальными прорезями для продевания рук.
Женские накидки балалык-тепинских росписей имеют ту же характерную черту, что и мужская одежда, — большой треугольный отворот. Накидки были принадлежностью не только женщин высшего сословия; в такую же накидку одета сидящая около знатной дамы женщина, изображенная в значительно меньшем масштабе. Однако на служанках, стоящих с опахалами за спинами знатных господ, накидок нет; на них халаты, надетые в рукава и стянутые в талии поясом. Плечевая женская накидка зафиксирована и на серебряном блюде со сценой венчания царя (рис. 5, 1).
Рис. 5. Женская верхняя одежда (накидка)
1 — Балалык-тепе; 2 — Пенджикент; 3 — Варахша; 4 — Восточный Туркестан
На пенджикентских росписях тоже встречаем изображения женщин в плечевых накидках (объект VI/8), сделанных из узорных тканей с отделкой на полах из другой материи (рис. 5, 2). Отличие их от балалык-тепинских состоит в том, что они имеют двусторонние отвороты иного цвета, чем накидка и ее отделка. Женщина в накидке изображена, по-видимому, и в варахшинской живописи, однако роспись так повреждена, что об особенностях одежды говорить трудно (рис. 5, 3).
Даже этот немногочисленный материал говорит о том, что плечевая накидка входила в комплекс женской одежды различных историко-культурных областей Средней Азии — Тохаристана и Согда. Они зафиксированы также в Восточном Туркестане на росписях христианского храма (59) (рис. 5, 4). Материал, которым мы располагаем, разновременный, представлен в памятниках VI и VIII вв., поэтому можно говорить о достаточной традиционности этого вида одежды у народов Средней Азии. Прототипы этих одежд надо искать, видимо, в плечевых накидках среднеазиатских богинь плодородия, терракотовые статуэтки которых, относящиеся к кушанской эпохе, во множестве находят в различных областях Средней Азии и, в частности, в древнем Согде (60). Можно предположить, что в VI-VIII вв. эти накидки надевались лишь в особо торжественных случаях, при выполнении определенных ритуалов. Балалык-тепинские дамы запечатлены во время ритуального пиршества, пенджикентские — в качестве дароносиц сидят перед изображением какого-то божества, женщина с варахшинских росписей также является участницей церемонии, находясь перед курильницей. В то же время служанки на балалык-тепинских росписях, не участвующие в ритуале, одеты в другие одежды.
Женские накидки каждой области отличались элементами, согласующимися с локальными особенностями мужского костюма. В Тохаристане в VI в. женские накидки имели правосторонние отвороты и ленты на уровне пояса; в Согде — двусторонние отвороты и без лент. Некоторые различия могли быть отнесены за счет смены моды, поскольку росписи неодновременные. По всей вероятности, этот вид одежды был распространен в различных слоях населения и имел параллели в мужском костюме. Однако мужчины, судя по росписям, надевали такие накидки редко.
Платья, проглядывающие под плечевыми накидками, — из одноцветных тканей как на балалык-тепинских, так и на пенджикентских росписях. Покрой женских платьев в разных районах имел существенную разницу. Если у женщины с балалык-тепинских росписей (у всех без исключения) виден очень широкий рукав, отделанный полосой ткани другого цвета, то у пенджикентских и варахшинских женщин рукав сужался к запястью и заканчивался высокой манжетой из орнаментированной ткани — такой же, как и на пенджикентских мужских халатообразных одеждах. Костюм чаганианских женщин, судя по росписям Афрасиаба, состоял из недлинной (до колен) нераспашной туникообразной одежды (платья) из одноцветной ткани с сужающимся к запястью рукавом, из-под которой видна другая одежда, также из одноцветной ткани, но другого цвета (впрочем, вслед за Л. И. Альбаумом здесь можно предположить и широкие шаровары).
Нам кажется, что различия в ширине рукава на женских платьях Тохаристана и Согда следует относить не за счет изменения его покроя за период с VI по VIII в.: видимо, это разные традиции покроя.
Комплекс женского костюма, очевидно, включал больше компонентов, чем рассмотренные нами два вида одежды (накидка и платье). Он мог дополняться халатиком, носившимся с поясом, подобным тому, который мы видим на персонажах Балалык-тепе и Пенджикента (объект VI/8; VI/41), переданных в уменьшенном масштабе. В комплекс одежды, конечно, входили и штаны, но имеющиеся изображения не дают возможности установить их покрой. Определенно можно сказать лишь то, что книзу они сужены и сшиты из цветных тканей, причем разных: верхняя часть из одной ткани, нижняя — из другой (объект XXI/1). Традиция шить верх и низ женских штанов из разных тканей держится и сейчас: закрываемую платьем часть шьют из более дешевых, часто белых тканей.
Непременным элементом женского комплекса одежды были разнообразные украшения: браслеты, перстни, ожерелья, серьги.
Сравнение комплексов мужской и женской одежды Тохаристана и Согда приводит к убеждению, что элементы их в различных культурно-исторических областях были одними и теми же. Более того, элементы комплексов в мужской и женской одежде совпадают (рис. 6). Однако употребление отдельных видов одежды в комплексе мужском и женском различно: во время исполнения определенных ритуалов женщинам положено было быть в богатых плечевых накидках, мужчины обычно в таких ситуациях одеты в нарядные халаты, хотя в составе мужской одежды есть халатообразная накидка, а в составе женской — халат.
О головных уборах мы ничего не знаем по росписям. Китайские хроники сообщают, что согдийские женщины собирали волосы в шиньон и покрывали их черным покрывалом с золотыми цветами (Таншу) (61). Однако на пенджикентских росписях женщины изображены с непокрытыми головами, с волосами, собранными в замысловатую прическу или заплетенными в несколько косичек, что сохранилось до сих пор. Чаганианские женщины изображены тоже с непокрытыми головами, как и балалык-тепинские персонажи. У последних волосы собраны в пучки, стянуты цветными лентами, развевающимися за спинами. Варахшинская женщина изображена, видимо, с двумя распущенными косами. Таким образом, в женских прическах наблюдается известная разница, определяемая, видимо, как сословными, так и этническими традициями. Этническая традиция в прическах наблюдается и у мужчин — коренные согдийцы и тохаристанцы имеют коротко остриженные волосы. Китайские источники сообщают, что мужчины в Согде коротко стригли волосы (62). У мужчин с признаками монголоидности в том же Согде волосы гладкие, длинные, порой собраны в косы. Китайские источники говорят о том, что владетель Согда заплетает волосы (63). У этих персонажей специфическая форма усов и бородки в отличие от тохаристанцев (чаганианцев) и согдийцев.
Почти ничего не можем сказать об обуви женщин: большинство из них изображены в сидячем положении, ноги закрыты одеждой. Судя по двум-трем изображениям, у них были сапожки, аналогичные мужским. Прежде чем перейти к заключению, хочется привести выдержки из описания одежды жителей Самарканда, относящиеся к XIII в., китайского путешественника Чан-Чуня. Он пишет, что и мужчины и женщины Самарканда заплетали волосы; мужчины носили высокие шапки, украшенные разноцветной тканью, к которым были привешены кисти. Рубахи у мужчин и женщин были одинаковые и состояли из тонкой шерстяной материи белого цвета, сшитой в виде мешка, кверху узко, книзу широко, с рукавами (64). Это описание в какой-то мере перекликается со сведениями из китайских источников V-VII вв. и данными росписей, что свидетельствует о сохранении ряда традиций в одежде на протяжении всего периода средневековья.
Подводя итоги исследования, можно с полным основанием сказать, что монументальная живопись архитектурных сооружений является солидным источником для изучения костюма. Росписи VI-VIII вв. дают возможность не только представить себе внешний облик костюма того времени, но и установить в некоторых случаях покрой одежды. Помогают аналогии с современным народным костюмом и, хотя и единичные, находки подлинной одежды прошлых веков.
Изучение росписей позволяет подметить такие моменты, относящиеся к архаическим традициям в истории одежды, как единство формы мужского и женского костюма, сохранявшееся с глубокой древности в традиционной одежде народов Средней Азии (рис. 6, 1-8).
Рис. 6. Одинаковые формы женской и мужской одежды
Тохаристан: 1, 2 — женский и мужской халаты; 3, 4 — женская и мужская накидки
Рис. 6. Одинаковые формы женской и мужской одежды
Согд: 5, 6 — женский и мужской халаты; 7, 8 — женская и мужская накидки
Анализ одежды по памятникам из разных районов Средней Азии, где формирование ее происходило по-разному, показывает, что принцип кроя одежды был единым: все виды наплечной одежды имели туникообразный, может быть, иногда кимонообразный покрой. Известно было раскашивание ткани, в частности рукавов, однако полы верхней распашной одежды еще не имели пришивных клиньев. Одежда была без глубокого запаха. Все виды одежды не имели пришивного воротника. Полы отделывались широкой полосой ткани другого цвета, может быть, вышивкой или тесьмой. На боках обычно имелись боковые разрезы.
Данные росписей в сочетании с этнографическими материалами говорят, что развитие форм одежды у всех народов данного региона проходило примерно одинаково (но, очевидно, была некоторая разница в сроках появления тех или иных новых черт), что объясняется общим ходом истории народов этого региона, отразившимся на формировании их культуры. В одежде проявились результаты постоянного общения этих народов между собой. В целом покрой формировался по регионам, а не по народам. Несмотря на единые принципы кроя и примерно единый комплекс одежды, в различных историко-культурных областях Средней Азии, соответствующих разным государственным объединениям древности, в период раннего средневековья в одежде населения выделяются и некоторые различия. Те же различия в костюме мы находим и в Восточном Туркестане, куда шла среднеазиатская колонизация. Район Кучи, судя по одежде, имел контакты с Тохаристаном и частично с Согдом, Хотан — с Согдом.
Изучение костюма раннего средневековья дает возможность увидеть в современной одежде народов Средней Азии черты, коренящиеся в глубокой исторической традиции. К таким чертам относится туникообразный и кимонообразный покрои, разрезы на боках верхней одежды, горизонтальный ворот и др. Но многие черты одежды, зафиксированные памятниками раннего средневековья, теперь или совершенно исчезли или сохранились в отдельных областях как реликтовые формы (халаты без пришивных воротников и клиньев к полам). Исчезли отвороты на распашной верхней одежде, широкие манжеты на рукавах; реликт последних можно видеть в нашивных вышитых нарукавниках — женгсе и женгуш каракалпакской одежды или в пришивных вышитых концах рукавов женских рубах в Бухаре. Отделку пол, подола, боковых разрезов тесьмой у современных халатов можно рассматривать как реминисценцию широкой полосы отделки из другой ткани, столь характерной для костюма раннесредневековой эпохи. Интересно, что отмечаемая исследователями общность в облике традиционного костюма народов среднеазиатско-казахстанского региона, особенно в костюме таджиков и узбеков, была и у их предков — народов Согда и Тохаристана. Как и прежде, сохраняется специфика в одежде разных историко-культурных областей.
Автор: Н. П. Лобачева
(1) Беленицкий А. М. Монументальное искусство Пенджикента. М.: Искусство, 1973, с. 50, табл. 19; Беленицкий А. М., Маршак Б. И. Черты мировоззрения согдийцев VII-VIII вв. в искусстве Пенджикента. — В кн.: История и культура народов Средней Азии. М.: Наука, 1976, с. 83.
(2) Ершов Н. Н., Широкова З. А. Альбом одежды таджиков. Душанбе, 1969.
(3) См. статью О. А. Сухаревой в настоящей книге.
(4) Скульптура и живопись древнего Пенджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1959, табл. XIII.
(5) Беленицкий А. М. Монументальное искусство…, табл. 7.
(6) Распопова В. И. Поясной набор Согда VII-VIII вв. — СА, 1965, № 4.
(7) См.: Народное декоративно-прикладное искусство киргизов. М.: Наука, 1968, с. 109, рис. 17 и др.
(8) Наршахи. История Бухары/ Пер. Н. Лыкошина. Ташкент, 1897, с. 20.
(9) Немцева Н. Б. К истории тканей и одежды населения Средней Азии XV в. — В кн.: Из истории искусства великого города. Ташкент: Изд-во лит. и искусства, 1972, с. 243-251.
(10) Беленицкий А. М. Из археологических работ в Пенджикенте. 1951 г. — СА, 1953, XVIII, с. 341; Живопись древнего Пенджикента. М.: Изд-во АН СССР, 1954, табл. 10.
(11) См.: Лившиц В. А. Юридические документы и письма: (Согдийские документы с горы Муг, вып. II). М.: Изд-во вост. лит., 1962, см. также: Бартольд В. В. Соч.: В 9-ти т. М.: Изд-во вост. лит., 1963, т. III, с. 239.
(12) Беленицкий А. М. Монументальное искусство…, с. 10.
(13) Скульптура и живопись древнего Пенджикента, табл. XI.
(14) Беленицкий А. М. Монументальное искусство…, табл. 15; Беленицкий А. М., Маршак Б. И. Черты мировоззрения…, с. 184, рис. 16.
(15) Беленицкий А. М. Из археологических работ…, с. 337-341.
(16) Альбаум Л. И. Новые росписи Афрасиаба. — В кн.: Страны и народы Востока. М.: Наука, 1971, вып. X, с. 87; Он же. Живопись Афрасиаба. Ташкент: Фан, 1975, с. 34-35.
(17) Альбаум Л. И. Живопись Афрасиаба.
(18) Распопова В. И. Поясной набор Согда. — СА, 1965, № 4, с. 86.
(19) См.: Дьяконова Н. В. «Сасанидские» ткани. — Труды ГЭ, 1969, т. X. Иерусалимская А. А. К сложению школы художественного шелкоткачества в Согде. — В кн.: Средняя Азия и Иран. Л.: Аврора, 1972.
(20) См.: Шер Я. А. Каменные изваяния Семиречья. М.; Л., Наука, 1966.
(21) Беленицкий А. М., Маршак Б. И. Черты мировоззрения…, с. 184, рис. 10.
(22) См.: Дьяконова Н. В. «Сасанидские» ткани; Иерусалимская А. А. К сложению…
(23) Бичурин И. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950, т. II. с 271, 281.
(24) Беленицкий А. М., Бентович И. В., Лившиц В. А. Камчатные ткани с горы Муг. — СЭ, 1963, № 4, с. 119.
(25) Abel-Remusat M. Nouveaux mélanges asiatique. Paris, 1829, t. 1, p. 228.
(26) Abel-Remusat M. Nouveaux…, p. 245.
(27) Hiouen-Thsang. Memoires sur les contrées occidentales. Paris, 1857, t. 1, p. 4.
(28) Бичурин И. Собрание сведений…, т. II, с. 296.
(29) Живопись древнего Пенджикента, табл. XVI и др.; Беленицкий А. М., Маршак Б. И. Стенные росписи, обнаруженные в 1970 г. на городище древнего Пенджикента. — В кн.: Сообщения ГЭ, Л., 1973, XXXI.
(30) Шишкин В. А. Варахша. М.: Изд-во АН СССР, 1963, с. 160, 223, табл. XIV.
(31) Альбаум Л. И. Балалык-тепе. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960, рис. 116.
(32) Иерусалимская А. А. К сложению…, с 35-36.
(33) Альбаум Л. И. Балалык-тепе, рис. 116.
(34) Hiouen-Thsang. Mémoires…, t, 1, p. 29.
(35) См. блюдо со сценой венчания царя и свадебного пира (Смирнов Я. И. Восточное серебро. СПб., 1909).
(38) Codard A., Godard J., Hackin I. Les Antiquites Bouddhiques de Bamiyan. Paris; Bruxelles, 1928, pl. XXIII.
(37) Hackin I. Nouvelles recherches archéologiques a Bamiyan. Paris, 1933, pl. XXVIII.
(38) Hackin I. Les travau de la Delegation archéologique francaise en Afghanistan. — Revue des Arts Asiatiques, v. XII, N 1, pl. VII, fig. 23.
(39) Стависский Б. Я. Искусство Средней Азии. М.: Искусство, 1974, с. 163, рис. 120.
(40) Толстов С. П. Древний Хорезм. М.: Изд-во МГУ, 1948.
(41) Гудкова А. В. Ток-кала. Ташкент.: Фан, 1964, с. 96, рис. 27.
(42) Забелина Н. Н., Ремпель Л. И. Согдийский всадник. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1948; Мешкерис В. А. Терракоты Самаркандского музея. Л.: Изд-во ГЭ, 1962, табл. XX, 337.
(43) См.: Стависский Б. Я. Искусство Средней Азии, с. 176, рис. 131.
(44) Aurel Stein М. Ancient Khotan. Oxford, 1907, v. II, LXI (Ant.).
(45) См.: Дьяконова Н. В. «Сасанидские» ткани.
(46) Толстов С. П. Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция АН СССР (1945-1948 гг.) — ТХАЭЭ, 1952, т. I, рис. 25; Он же. Работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР в 1949-1953 гг. — Там же, т. II, рис. 80, 99.
(47) Толстов С. П. Древний Хорезм, с. 197 и сл.
(48) См.: Пугаченкова Г. А. Скульптура Халчаяна. М.: Искусство, 1971, с. 64-65, табл. 129, 133, 134.
(49) Альбаум Л. И. Живопись Афрасиаба, табл. VI и др.
(50) Беленицкий А. М., Маршак Б. И. Черты мировоззрения…, с. 84.
(51) Архив Хорезмской экспедиции.
(52) Мешкерис В. А. Терракоты Самаркандского музея, табл. VIII, IX.
(53) См.: Пугаченкова Г. А. Скульптура Халчаяна, табл. 68, 70, 129, 134.
(54) Etudes sur l’Asie Central d’apres les Historiens chinois par M. E. Sprecht. — Journal Asiatique, 1883, N 3, p. 337.
(55) Le Coq A. von. Bilderatlas zur Kunst und Kulturgeschichte Mittel-Asiens. Berlin, 1925, S. 45, Fig. 28.
(56) Herzfeld E. Am Tor von Asien. Berlin, 1920, pl. XV.
(57) Бичурин И. Собрание сведений…, т. II, с. 310.
(58) См.: Пугаченкова Г. А. К истории костюма Средней Азии и Ирана XV- первой половины XVI в. по данным миниатюр. — Труды/ САГУ, 1956, вып. XXXI.
(59) Le Coq A. von. Chotscho. Berlin, 1919, pl. 7a.
(60) Мешкерис В. А. Терракоты…, с. 24 и др.
(61) См. Бичурин И. Собрание сведений…, т. II, с. 310 и др.
(62) Бейши, Суйшу: Бичурин И. Собрание сведений…, т. II, с. 271, 281; Abel-Remusat M. Nouveaux…, t. 1, p. 228.
(63) См.: Бичурин И. Собрание сведений… т. II, с. 271, 281.
(64) Цит. по: Бартольд В. В. Соч., т. III, 240-241.